воскресенье, 21 июля 2013 г.

Таетэт сборник (2012) стихи/проза




Шаг, приемлемый для души:
Росчерк пера, взгляд,
Море, независимое от суши,
И ласковые, как сны подснежника
Руки твоей любимой над
Палубой, жестами показывающие,
Что заката не существует в будущем.

Марианский желоб.
Азбука трахеи более чем актуальна,
Чем вулкана жерло.
Меридиана,
Как коготь тигра,
Торчит из кутикулы океана.

Гладь – та же савана,
Где по-другому
Уравнивая с горизонтом, атрибут мотылька
Машет моя рука
Знакомым:
Пока



***


Тишину предмета
Можно описать при помощи лета

Или зимы. Но где бы вы не были
Может случиться так, что вы выбыли

Из сути вещей; брошенных слов;
Любого действия вообще, даже из снов

А не то чтоб из действий в другой сфере
Которым нужна причина

Одна, по крайней мере
Женщина и один мужчина



***




Я видел горы, их тени, альков,
одинаковые дни, ручьи
дельты рек, поджидающее нас
прошлое, и мальков
в темной воде ночи.


Я любитель лагун и песков долины!
С этим мы схожи с вами, с ними.
В уюте есть сходство с панно настенным!
Но считая уют лишь оттенком темы,


В количество людей,
считающих также ценней
цедру, нутра апельсина
я не вхожу, мне нутро милей,
и оно красиво!


По этому я и смогу отличить пейзажи!
От бестолковых будней, даже
От того что весит на стене, в квартире.

Природу, от ненастоящей ее, в картине!

Дома для уюта и все для людей:
бетон и сталь, фамильный
хрусталь и гостейный след
на пути к гостиной,
где для тебя плед!


Лица в дверях и в подмышках трости.
Здравствуйте, мы ваши гости!
Положите в рот, конфет горсть.
Заходите
, дорогой гость!


И тяните правую и мы вам дадим руку,
обнимемся и погладим вместе
кота, приютим вашу мысль, затем выдадим
за свою, какому нибудь другу,
стоящему на вашем месте!


Такова природа вещей под крышей!
В природе по другому, и все повыше!
Небо осины и осины птицы.
Среди них нет тупиц и нет тупицы!


Проникая в лес, ты найдешь
в нем камни, зверей, деревья, лисиц;
и запах залива
вплывет в тебя, и ты поймешь
как тебя влюбило!


Среди природы возник родник!
Это мои мысли — ты в них проник!
И скатился по ним с утеса вниз,
И разбился или, воспарил ввысь!


***


Город – одинаковая для всех среда,
люди в нем принимают форму бутылки,
как принимает ее форму вода,
налитая туда.

Влияние бытия на материю – есть курсив,
останавливающий взгляд на пути пчелы.
Для тех, кто обречены,
проталина перспектив
                    
                    переходит в хруст. Рододендрон
                    прячется от натуралиста.
                    Из уст слетает не то
                    Птица облетает выстрел
                    Природа напоминает бороду
                    В густом лесу
                    Речка - твою природу
                    Но ты безумн
                      


***


Тень источает истока столько!
Вены изнутри черны.
Красный это цвет. Черный, и только-
Обличье величины.

Белый картав, проходя возле.
Устанешь – локоть не на что опереть.
Мелодия оседает в нас, как и пыль после
Колебаний. Если на свет смотреть.

Синий глубокий, как в глотке спазм,
Хотя и не так глубок,
Как твердь черного; как отказ
Подвести итог.

Красный еще молодой! Стансы
творцам: зеленому и обиходу!
«За полночь», как и все, что ведет к танцам,
Предвосхищает коду.

Серый - нейтральный, как простуда без осложнений,
Прыгает кроликом на фоне леса,
Как клавиши на фортепиано, подравшиеся
Из-за предубеждений: «А что было бы, если?..»

Двери, часто, лица, спины…
Черного чистого нет.
Синий – черный уже скован. Слишком длинный
Ответ.

Пока не проснешься, все неясно,
Старость отдает желтизной постоянства.
Рассвет подразумевает рассвет, и только.
Закат – закат и тонику...



***


Небо веское, как терьер на привязи,
Гуляющий по траве с радиусом в метр,
Лающий на в грязи вымазанного
Хозяина в английских гетрах.

Весомое, как фрески над головою в храме,
Пахнущее в чьем-то дизайнерском опыте
Стружкой, мощеное изнутри тканью,
Покрытое бархатом, а снаружи в копоти.

Фактура неба, как черепица мира,
На крыше можно отбивать чечетку,
Падая в результате с грани сапфира
Светом на чью-то сетчатку четко.

Кусты лаванды этажом ниже,
Небо смешивает краски,
Быть к нам пытается ближе,
Как в сказке...

Густой фиолетовый весь от заката,
Зрительно глубже тонущая перспектива.
Небо, как и все, кратно,
В небе, как нигде, мило.

Летом – как бассейн с садиком,
Зимой – как пруд с лягушкою,
Радужной мозаикой – в Арктике,
В затмение небо с мушкою.

Тут нет острия, ограждения,
И ничего, если ветрено.
Небо – твое впечатление,
Каким бы оно не было.


***


Глупо говорить то, что думаешь,
Лучше лгать в лицо, не опуская глаза, не закрывая веко,
Чтобы видеть, как он радуется, понимаешь,
Чтобы сделать счастливым хотя бы одного человека.

Добавить лести в пейзаж палитрой,
Чтобы падежи пожимали друг другу руку,
Чтобы слова не падали птицей убитой,
Чтобы даже спряжения осмелели так,
что начали лапать мою подругу.

Чтобы рифмы, как святые, с нимбом ходили,
Чтобы фразы разбились по голосам и пели,
Чтобы цинизм в парче напоминал святыню,
Чтобы кадил стихами распространяя запах сирени.


***


Ветер догоняет мысль как пейзаж волну!
Середина моря означает глубину!
И всё до чего тянется рука

Это видимость того, до чего пока

Она, не дотягиваясь, совершает крюк
В пространстве словно трюк
Луны, выйдя из-за туч которая
При соответствии чисел не серп, но полая



Любое убранство в плену сосны
Создаёт видимость луны.
Такова природа и до неё далека
Любая мысль, что так легка


***


Вещь, узнаваемая по числу ногтей,
Дарит парадоксам не сталь, но вяз;
День изобретения ежа у детей
Только с ним вызывает связь.


Иной характер – но не интермеццо!
Тверь – воплощение скулы на карте;
Всё прячется, хотя здесь лицо
Узнаваемо больше, чем у соседа по парте!


Ступеньки, как напоминание о том,
Что нужно вбежать в дом;
Сопротивление в один Ом меньше,
Чем желанье не спать дольше.


Пустота выворачивает наизнанку воздух,
Канделябры заката тонут в дыму эфира;
Кратность старается быть ближе не к числу.
И из двух одинаковых…ты выбираешь одну,
Что тебя любила...


***


День в отрицаньях продлиться может
Кто-то не скромен и это взятка
Тем кто не смеет среди прохожих
Не отличить что в них нет порядка

Вес обмануть но не став пылинкой
В беге регату заткнуть за пояс
Время идет, все ползет улитка
Те что поют, все поют не в голос

В нос, просто так, - не к чему придраться,
Не с чем сравнить чтобы больше плевел
Все наслаждения ждут проспаться
Сон не идет — это все есть пепел.

В тон незабудкам в дожде дорога
Так не сказав никому ни слова
Кто-то рисует руками Бога
Где не прошел дождь он там условно


***


Время что делит на два, полость
Рта, идёт поодаль с тем, что вскользь
Упоминает им о тебе в рэ, как и трость
Старика, что на дороге не встретишь с ним врозь


Слово – идея рта, празднество букв
Вывернув слово «Для» наизнанку
Получаешь синий цвет и звук
Похожий на то, когда пинаешь банку


Пустую и вдоль дороги
Воздух чаще сравним с квартирой
Так как только здесь в итоге
Ты не завидуешь его перспективе

Быть в лесу или ещё где
Под куполом, а дальше озон,
Количество звёзд и те
На которых она и он


***

«….И свет погас в окне высокой башни.»
Йейтс, Уильям Батлер




Я думаю, что берег есть овал
А море будет вечно за спиною
А вот наш дом, он тоже пустовал
И был он пуст, когда был занят мною


Когда тебя не спросишь, ты молчишь
Молчишь и в нём всё продолжаешь длиться
Во взгляде, что упрётся в эту тишь
В наш дом, где нечему случиться


Туда куда все знают, я уйду
И скрипнет дверь и будет поволока
Там всё легко и я ее найду
И в этом будет что-то от жестоко

Так просто верить в снег, где снег и в дождь
Где дождь, и верить непокорности всех чисел
Когда ты ждешь, то иногда не ждёшь
Того что станет следующей мыслью

Я выбросил из спальни зеркала
И начал жить как жил и начал снова
Ходить во двор и видеть не слова
А дерево и вдалеке полдома

И видеть снег как есть и наяву
Мечтать о том, что все, что здесь случилось
Привиделось и мне, мне одному
Мерещится с тобой везде интимность

Я думаю, что улица есть я
И я, и ты, и есть ещё дорога
Которая, чем ближе до тебя
Тем дальше от меня, но не намного

Что есть закат и он скорей всего
Похож на солнце что уже чуть светит
Но он ещё похож на нас и одного
Того, кто всё это запишет и заметит

Что дом есть я, что окна это ты
Что фонари, что светят это дети
Не наши дети, не волнуйся, мы
Такого не допустим, но отметим

Что это честно, где сегодня дождь
Там мы сидели, думали все, что с ним?
И если даже встанешь и уйдёшь
То ты придёшь, придешь, а там посмотрим…

Ты помнишь горы, воду и весну
А помнишь, мы смотрели всё на звёзды
Но ты не видишь даже ту звезду
Что нам светила в это даже после

Такое ощущение что ты
Состарилась, но продолжаешь злиться
На то, что в небе есть ее мечты
Которые нужны, чтобы случиться

Ты помнишь, кто был за спиною у тебя
Когда он приходил к тебе, но тайно
Там был весь мир, весь чёртов мир и я
Там был, но был неофициально

Сейчас я думаю, что прошлое в звезду
Не превратишь и не отпустишь в небо.
И не упустишь будущую, ту.
И не оставишь эту в нем без света.

Что не остыл, прости
Так просто не гореть ведь.
Ты знаешь это, знаешь не грусти
И перестань молчать – ответь мне.


***


Я останавливал время
Пустой бумажной суеты рукой
И продолжал любить
А ты, в открытой двери
Стояла и напоминала где я
Из жестов выбрав у виска крутить

И этот день был круглой датой
Он выпал из гнезда
Терпение ушло как поезда
На запад и обратно
На юг и север кряду
Уже не ладно все
Уже ль это гроза
Уже ушла
А я, все только лишь одно, ценю
Когда была ты рядом


***

Песен не пою, мне не весело.
Жизнь мое грязное белье развесила.
Стираешь носки, бывает,
А тут любовь, как нагрянет и ранит.
Ей-то весело, песенно,
А у кого война на душе,
Тому и любовь - кровавое месиво.
Жалко ее уже.


***


Когда глубоко не понятно где – кто
Яблоко
Не найдет себе место в саду
Не упав с дерева
Не обняв в траву


***



Когда читаешь великих поэтов,
Казалось бы, со своей колокольней нужд
Находишь там свои мысли,
датированные этим летом.
И хочется верить не в плагиат,
а в переселение душ.


***

Я понял, мне смешно и грустно,
К воде придя на шепот волн
Реки меняющее русло,
Я отражение, смотрит он

         В мои глаза, а видит лето
         И в облаках вся чья-то жизнь
         На миг остыла к игре светом
         На тень лица в воде прервавшись


***

Пусть летят корабли
Мачты - грудь
А впрочем, мне нет дела до их описания
Не в этом суть
Пусть летят корабли.


***


В дни травы у воды лета
Я простаивал время у кромки,
Собирая ракушки и кидая монеты
Ребенком.

В дни любви на краю и все же
Севернее всех и ближе
К краю стоял, где можно
Выше.

И на днях я стоял, не помню
Уже, где я стою и с кем я,
И какого на дне моря
Скроет.


***

Не ищи меня.
И оставь искать.
Со свечой и без
В темноте узнать
Не спеши меня.
Под покровом ночи
Тебе не достать
Солнце без огня.
Те черты мои
Потускнели, я
Перестал быть легче.
Небеса мои
На краю земли
Не стою я больше.


***


Я это вечер, я думал, я – это ночь.
Я вижу плечи домов,
Как у людей точь-в-точь.

Они стоят под дождем,
А в венах сточных труб – бриз.
И истекают водой,
По ним стремящейся вниз.



***



Маленькая моя
Волна морская
Смотри на меня, лаская

Небо в песке солнце таскает
Тает рассвет
Налито море

Порхает над нами бриз
Обнимая руками
Тянет вниз
По гамме
Каприз.

Роняет свет взгляд
На нас с неба
С открытого пледа

Первым лучом света
Отражая в капле дождя - лето,
Раздетое ветром
Рядом, в метре
От нас с тобой
Море играет с волной
Небо играет со мной

***

Я до сих пор один
Я буду вечно здесь
Я где-то и у воды
Где же я есть?

Мир лишь сплетает нас
Мир где-то: да и нет
Мир – миллионы глаз
Мир – миллионы лет

Я за тебя умру
Я просто люблю тебя
Листьями на ветру
Ветром их теребя

Дверь открывает тебе
Медленный сна поток
Свет от рябой луны
Прячется за восток

Я закрываю глаза:
Спящее небо и ты.
Спящая в небе звезда,
Яркая, из красоты.


***

Какой каданс, когда – «она»?
Какой поднятый к небу палец?
Судьба моя как от огня
Отдернул руку от тебя
Такого буя не видали
Туда еще не заплывали,
Любовь моя.

Где финиш страшен и ужасен
А это ведь так близко с нами
И далеко когда с тобою.
Нотариально испоганив
Забрызгав рукописи кровью.
Как в коме спящая красотка,
Моя судьба как поцелуй
Я травести окрестных бурь
Поднявший бунт в рыбацкой лодке

Я воплотил свою мечту
И в поцелуй, и в красоту!


***


Сны облаками рук пеленают меня
У кромки воды луг,
Опуская стебли травы
В течение вплетает звук.

Всплеск луж преломляет суть,
Текущую вглубь.
Вода продолжает тонуть,
Течь, отражая сны.

Уголками губ зовешь ты, вслух,
Небо кормится с рук.
Посторонний звук,
Одного из двух.

Смеются дни, подняв руки к небу,
Мы встречаем глубину стоя,
Твой взгляд влево -
Местоположение моря

Мир как встречное движение,
Движется всегда по одной полосе.
Я, ты и всё, в зеркале его отражения,
Я, ты и все.


***

Я любил стоять под тугим дождем
И застлать им свет грубой летней пыли
Я любил лишь тех, кто любил огнем
И смеялся с тех, кто им не любили


***


Кто не поэт? Я что ли, да?!
Умы поездами тронулись с платформы
Языки повырву, будет тогда
один обрубок торчать для проформы.

Будет танец огня кричать,
Будет толика и только надежды
На удивительные способности врача
Всех кого я знаю, от этой болезни лечившего прежде.

Читателю: это метафора
Языки символизируют критику,
А рваное безобразие, анафема
Это так…
Читал дореволюционного строя политику.


***


Радость пуста! Раз так…
Числа от одного до ста – это смело.
Стог сена, как знак, что здесь сено,
А не наоборот, что знак!

От одного до десяти – вымышлено,
Как и от одного до двух.
Звук в воздухе вымощенный,
Опережает слух

О нем. Стебелек весны,
Как и то, что ты
Со мной вдвоем,
Выращено из пустоты.

Обыденность отдает хвоей,
Как и тот случай зимой,
Когда мы были в лесу,
Где нет ни одной ели.

Странно, что скромность, здесь
Стремится быть скромной, скорей
Чем поезд, в другой часовой пояс.

Передвигать стрелы на рельсах
Стрессовая работа для людей
С воображаемым лесом
В голове, под небом - мечты синей.


***


Представь, каких размеров должен быть микроб,
Чтоб ухватиться в носу за волос!
Лотреамон в подарок – архаизм и нот
Не хватает, чтобы повысить голос.

Торт художественней чем патока,
Хлеб документальней арбуза.
Закон притяжения крадет штукатурку с потолка
ВУЗа.

Элемент счастья, как и фартук, дискретен,
Если это так, то виадук – проблема и свет,
Без четверти три подул ветер,
Полчетвертого выпал снег.

Краски имеют один цвет – черный,
Белый все остальное, чего нет,
Любой ребенок, даже тот, вздорный -
Известный на все ответ.

В отличие от того,
Что было сказано до,..
Время в слово «ого»
Медленнее всего!

Просьба выполнить что-то
Ищет всего лишь штопор,
А находя его, ищет что-то другое,
В темноте грозя наступить ногою

На ферзя. Выбравшегося за пределы
шахматной доски, ощетинившегося что сова,
потерявшая смысл в «у-у». Только с Венеры
Глаза из окна на меня смотрели, снуя

вкривь и вкось по квартире,
Лица вдоль, и светила луна чуть выше ели,
Ты пила мартини
Я играл в миноре на твоей постели


***

Здесь свобода крадет апельсин.
«Решено» очень близкое к цели,
Флокати из одной люцерны,
Где родник - на пути Гольфстрим.

Где Борей конфидент картав,
Явь не терпит наличие глав
И содержание строки,
Вдалеке, как не переставляй знаки

Препинания. Буквы слились в одно А.
Пальма длиннонога, как и прислуга,
Взятая в честь звезд, которых не счесть,
Сюда!


***


Я люблю возникающий опыт, более чем,
Славлю частицы и проч.
Обожаю ввести в заблуждение тем,
Что сейчас ночь

и завтра. День, как и в полдень тис,
Тень создает, где лишь виден загар,
И больше ничего нет. Ведь ты, одна из
Тех звезд, что - квазар!

Мои руки, как сплав материи,
Любят тебя атомарно и косвенно.
Я привязан к тебе, как поверье,
Как к дистрофии все постное,

Я не стремлюсь к познанию всего, что есть,
Пусть все останется как есть и здесь.
Лишь тает, и Арктика таит спесь. И брокколи -
лишь «си» насыщенная верхними частотами.

Искры радости – гроты, нет?
Небо нарастив в теле тех, кто еще,
Принимая во внимание овощи,
Произрастет на свет?

Время та же поклажа –
Тянет хозяина всегда к земле,
Вьюк, заточенный до хронометража
Чтить того, кого нет в седле.


***

Тринидад и Тобаго, Тартуга,
Луна и вьюнок согласны,
Острова и Гольфстрим, что с юга,
Омывает подряд согласных

слишком грустен. Весело
слишком, было и стало!
Кораллов наросты за стаю
радужных рыб принимаю... если бы?


***


Чаяние слюды сродни
Сады «оставь» или сады «от».
Брасс, где бы ты ни был, случается. И
так, что сезон из нот.

Ночь и каданс. Нет.
Нет и всего нам
Хватит с тобою. Свет
Здесь, промежуток – там.

Лето нарцисс - Он
Небо - чуть-чуть мы.
Слепок луны – сон,
Чаяние слюды.


***


Тайник природы, четверг недели,
ретроспектива сонета.
Холмы и птицы, что за них летели,
Летели на запад и уже их нету.


Сирота равнин, положена
без кувшинок и камыша.
Если бежит мыша —
обезвожена!


Птицы и холмы вдалеке
Любая вещь заходящая в тупик
здесь, не в тупике,
куда ты проник!


Не вместе: июль и холод,
если был бы день, но сейчас ночь.
Ты думаешь, как не продлить голод
О том, как себе помочь!


Вас двое, плюс деревья, крики,
Стрекот в ночи и одна луна
На поверхности озера, ее блики,
Из всего что есть, здесь одна она!


Без прочих зеркал, чтобы не делить на «обе»
Залог сна, мыслей других залог
Вес подогретой еды в утробе.
Зверя, ступившего за порог!


Как любой ветерок складывающийся в ночи
Фальцовкой природы в простой бронхит,
Так утром в палатку проникают лучи,
где нос забит!


Это о том, как на природе бывает трудно,
Что случается часто, о том сонет.
Чувство в тебе, что снаружи пустое утро,
пустое утро и вот он — свет!
***


Слезы приучены к паритету! Это:
Какова суть, таков и размах звука,
Падающего диминуэндо
Впопыхах, на состав с виадука.

При словах прощай и до скорого
Провожающего, в памяти шуршащего
Дагерротипом лица любимого
Звуком железа, под ним лежащего,

Идущего по рельсам состава.
Тот же лонжерон – память!
Основа, которую, стало
Быть, не унять – та нить,

По которой не перезвонить. Любое
Дерево, и то передаст звук быстрее,
Чем воздух. Столбы на вокзалах мудрее,
Чем доблесть. И вид героя

Скучнеет от императива «готов»,
Не в глаз, не в бровь сквозь забрало
После дождя, не в кровь
Внутривенно радуге не попасть, светало!



***


Ничего не остается, только
фотокарточки с ломаными именами,
его извинениями и подписями «во сколько»
была встреча и что был зол временами.


Среди города огней,
Блики звезды в реке, вдалеке,
в ее рукаве, кто-то стоит с моей
ласковой, в катерке!


Странное широкое поверье
с невинным чудом вместе составляют
то что ты знал, плюс доверие —
для которого не заставляют!


Розы вянут, пахнут школой дети,
из зеленого фонтана — роса на крыльях!
Все влюбленные на этом свете:
родник звездной дали, полынья в пустынях.


Станцованный изъян не угроза
и не сорвет с полудня плод звезды; держа
вечер в настоящей плоти дождя, эти грозы
здесь, и дерево есть, для ее ножа.


В туманах первобытный стих и мой
живет, в их медленном утешении
отзвук дремлющего дерева, прощающегося с корой
в сражении!


Усталый, и снова лгать!
Обрывать, пробираясь к тебе плоды.
Бежать из далека, бежать
и просить у тебя воды!


С ехидной в сердце, с расцветкой мути,
с сопливыми соседками, темнее кожей
чем ты, со вселенной по сути,
со своей ношей.


Я жду тебя здесь — накидка из легенд,
для самых первых плеч — сказка с кровью.
Никому не лечь под этот тент
с тобой, со мною!


***

                                                                                            «Тишина, тишина ещё тише, когда                                                                                                                    сверчки чуть мешкают»
                                                                                                                                                                                                                                                                                                      Л.Коэн             



Мысли, как и уют, пахнут ничем,
Смешанным с соком.
Как и то, что происходит со всем,
Происходит и со звуком копыт, с их цоком.

Мысли, как неспелые овощи,
Становятся спелыми по прошествии дней,
Как и женское туловище
Тем заметнее, чем стройней.

Мысли – крохотные числа, пластмассовое ремесло,
Спотыкающиеся о воздух пузыри, колебания
Маятника. Для каждого – куда бы ни занесло –
Эквивалент скитания.

Тень переживает раскол надвое,
Физический труд так доволен собой сегодня,
Что нечто, пусть даже и беспощадное,
Отчаивается приносить нам горе.

Работая, как турбийон, встроенный в валенок,
Мысли нужны нам, как ангажемент полыни,
Как элемент шоу, включенный в программу поминок,
Как косвенный умысел (чего нет в помине),

Как священное действие на конском ристалище,
Мысли – собкор, извиняющийся за просторечие,
Кто-то, представляющий себя кем-то еще.
Смело, на языке наречия!

Герань – лишь фон раздетых чисел,
Мы элемент вселенской фрески,
Шагнуть за грань мешают. Мысли
Лишь остаются чем-то веским.



***


День похож на чердак с Луной
Ветер на лен и на лен прибой
Сон на корму, под кормою мыши
Сущность вещей обрастает нишей

Дом с мезонином, окно подруги
Все замечательно - где на юге!
Двери такие, что лучше выйти
Сразу из них, натворив открытий

В тень не вбежать не спугнув бульдога
День прожит мной, а в итоге богом
Где изотопы - пространство плотно,
Нам не сказали, где нам комфортно

Там где меня навестят все мысли
Будет подобие лучшей жизни
Будет сонет — отрицанье слева
Свет дарит жизнь, а в итоге сперма

Тень краше ночи, трава деревьев
В крыльях не видно отдельных перьев,
В теле все чаще узнать простуду
Заяц бежит от тебя по кругу

Заяц бежит, а его удача
Ближе ко мне, а к нему все дальше.
Так доверяют все тайны пледу
Так на охоте идут по следу.

Сдаться и всем раздарить по цвету?
Быть или нет; становиться летом?
Тенью, любовью, любовью, нишей,
Пищей, охотником, низшим, нищем?


***


Улица прозаична, как и я тут.
Комната глазницей выверена на ощупь
Желание одно, когда тебе поют
Сирены, чтобы пели дольше!

Море затаскано, как вор за ворот,
Чихать приятно, как и было раньше,
Вселенная где-то всего лишь повод
Искать в ней суть, упражняясь в фальши.

Кустарно все: и душ, и божество,
Где «чьих рук дело» вечно будет в моде,
По сути, мы лишь толика того,
Что мы узнали все, о радуге на своде.

Жизнь размеренна, как время перед просмотром
Художественного фильма. Сидя удобно,
Суета представляется мне чем-то плотным,
В слоях атмосферы лежащую как угодно.

Доверие кошерно, проводить до дома,
Так безобидно, как на полу котята.
Всякому вверена суть порционно,
Разрушить породу удастся вряд ли.

Страх – свобода корчится в красоте
Пока ты здесь всецело отсутствовать
В прошлом. Глоток доверия к себе
Оттеняет смысл, заставляя чувствовать.

Змеиный язык понятен не сразу,
Демоны – одно с человеком слово,
Скорость точна, а не поток. Названное
перестает быть условным.


***

Страх есть осколок в линялом мире
Звезды упавшей на все четыре

Природа стиснутая в дрока клещи
Страх это вещь. Вещь в вещи

Страх сквозь ливрею, касыда, плачь
Загнанный зверь и всегда палач

Страх где ивняк весь зарос травой
Страх — портупея, всегда с тобой

Страх и сатира его циничны
Страх когда вкруг тебя все кирпично

Страх в вышине, острие утеса
Страх из затишья, в утробе плеса

Страх это корни в груди земли
Страх он не здесь, он в тебе внутри

Страх пожинает плоды испуга
Страх — крещендо любого звука

Топь, ивняки, незабудки, коя
Страх вырастает как все любое

Шорох мыши и шум курьерского
Что-то громоздкое, что-то мерзкое

Страх марципан и не знание яда
Страх слышит «нет» или «нет, не надо»


***


День всегда спешит помочь
Когда далёк космос, любая звезда
Когда стрелка часов показывает на ночь.
Всегда!

Когда не ясен Ригель в очертании космоса,
Голос воспринимается как квазар,
Ели он громкий, а что до голоса,
Если он тихий, то это уже не дар

Стены окрашиваются в тот момент,
Когда ты на них смотришь,
Диван приобретает угол, крыша – купол,
Тень залезает под тент.

Другими словами, говоря «отрежь кусок от торта»,
Мы наделяем нужной
Перспективой субботу,
И праздник становится дружный.


***


Время из остатков ночи.
Все что я делаю рано ли поздно ли,
превратится в любовь, ловче
чем в другое, за эти дни!


Канава внизу, успевай дуть в дуду!
Я туда приду, сниму полномочие
с себя, сяду, в зеленой лодке в пруду:
это и есть дела... и прочее!


Мои.. и таково созвездие, туман,
общего сердца нет; куплеты
возле таверны, это все обман,
для него; для скверны — вянущие цветы!


Поля для веток осени, кричала
черника! Поцелуй на речном
вокзале уже потом, сначала
ты и я встретились на Свечном.


Ты, я и Федерико возле арки
нас ждет, на встречу грозе и грому
серебриться с Луной, где речные барки
по пути из дому.


Гроза... и скорее чем в этот сквер, под струю
попадем, под ее, где без света,
морские ливни, прячущие в своем строю,
в мае луну от нас, назначают лето!


Пепельно небо расставив
создали уют — звезды, там
где дождь прятал Луну, подарив
ее, посвятили нам!


В глубине не здешних ночей и
в руке хрупкой листвы,
в хрустальных глубинах — ты
и я — здесь, если быть точнее!
***


День дней
Ночь ночей

Крохотные шутки наполняли вечер тревогой, в свойственной юмору манере быть трогательным, что периодически заставляет просыпаться грезящих наяву людей.

День дней
Ночь ночей

Забери нас. Я не придумал фильмов, чтобы смотреть ещё. Кому-то нужно принести то, что мне приснилось.

День дней
Ночь ночей


Это больше похоже на цветок, но совсем не он. Основа и материал те же, образуясь от взгляда, это лежит на дне стола, в его середине. Думаю, если бы не было стола, то «это» осталось бы все равно на уровне колена стоящего на стуле человека, назовем это М.

День дней
Ночь ночей

Ничто не зовет. Звуки имеют важность, если сулят опасность, и только. Всё остальное не существует. Паралич предметов заставляет молчание быть честным и уже не упоминать более любой фон созданный человеком.

День дней
Ночь ночей

Описывать нечего, действие М поглощает сравнения одно за другим. Уже неважно, было ли это сегодня или только будет. Запах М замещается запахом комнаты, но смотря на М, понимаешь, что комната пахнет, как М, то есть просто как обычная комната.

День дней
Ночь ночей

Ночь движется или стоит на месте, зависит только от утра. «М» и «взаперти» – два слова, которые неохота больше повторять, хотя первое меньше,чем второе.

День дней
Ночь ночей

***


На Фонтанке, между Английским и Египетским мостами спрятался человечек не человеческого роста — это был великан. Он был таким высоким что мог прервать любую прогулку любого гражданина или убить влюбленных. Никогда его никто не волновал ни заботил. Он был велик настолько что однажды захотел убить себя. С тех пор его никто не видел. Хотя по сей день он прячется там от кого-то, не знаю от кого. Я же ни разу его не видел хотя и был очень близок к этому, но он скрылся прежде чем я его успел заметить. Взял и скрылся и иди свищи ветра в поле. Все он мог, да и прятаться ему само собой удавалось, как нельзя лучше всех.
Такой человек стал невидимым! - говорили люди и плакали, когда приходили домой и доставали еду. А он в это время шась из воды — сильный такой, высотный, достал из кармана окуня и швырнул на берег. Жил он по своей совести и судить его было некому.

***

Совершено, несомненно создавать улицу не велено, не сказано где ни о чем нельзя говорить и стоять и сидеть и трамваю и человеку и собаке нельзя ни стоять, ни гулять ни кататься ни лаять, потому-что все запрещено на таких улицах как эта улица, где ни делать ничего нельзя ни стоять ни идти и не двигаться. Выйдешь на такую улицу и вот уже видишь, а вот уже и не видишь а чувствуешь, а вот уже не чувствуешь а мчишься в этого человека став улицей занять его изнутри.

***

Восемь случайностей


Один человек перепрыгнул через ограду но оказался опять же на том же месте. Другой перепрыгнув оказался дальше чем он хотел, а так как чуть дальше ограды была дорога то он сразу там и оказался, благо не было машин и он преспокойно пошел в магазин. Третий человек не хотел перелазить через забор но при помощи каких-то сил все же сделал это. Четвертый сострил так что перекувырнулся через себя и исчез. Пятый залетел мухой в комнату W и сел на хлеб. Шестой засунул саблю в карман разодрав себе колено. Седьмой умылся холодной водой и умер. А восьмой так смеялся над остротами что захлебнулся и умер. Девятый был принцем и не верил в судьбу. Десятый тоже не верил в случайности но был менее знатного происхождения. Одиннадцатый видел всех насквозь не задевая органов. Двенадцатый исчез еще до войны, а после о нем и думать забыли. Тринадцатый весил 58 кг. но набрал два за ужином. С 14 по 33 случайностей не происходило, затем все возобновилось когда тридцать четвертый взял да и оказался собачником. Тридцать пятый шагнул, икнул и умер одновременно. Тридцать шестой так смеялся что не удержался и купил себе много обновок. Тридцать седьмого укусила в бок мышь пока он спал и ему приснилось сражение. Тридцать восьмого никогда не было и это было не спроста. Тридцать девятый зашел в трамвай и поцеловал кондукторшу в ее тридцатилетний лоб. Сороковой оказался в лесу на спор и выиграл. 41 так долго смотрел на воду что караси переплыли в другое место. 42 пошел фотографироваться на паспорт но оказался скачущим на лошади где-то вдалеке. 43 хотел ногтем открыть банку сгущенки на спор но уснул и умер. 45 всю ночь снился киви. 46 купил себе часы, вынул минутную стрелку и проткнул ею том книги. 47 выструганным языком лизнул себя в шею и умер от пития через семь лет. 48 сделал из хлебного мякиша зонтик и представился. 49 обернулся иконой с маленькими ножками и зашагал. 50 от счастья занялся коллекционированием. 51 всего лишь завел новую любовницу. 52 попытался не совершать никаких покупок в жару, но все таки отличился и купил себе ожерелье. 53 прославился так неожиданно что даже разозлился. 54 думал каким средством ему следует мыть брови шампунем или гелем для душа. 55 возник в другом месте, затем так же быстро оказался на своем прежнем, да так, что никто не заметил. 56 пытался засунуть чайную ложку в ноздрю — его залили в инклюз и стали показывать в музее янтаря в Пушкине. 57 был с неправильными домыслами — он вечно ошибался в своих и чужих поступках, ну и хватит о нем.


***

Как человек при помощи коня и не большой высоты
стал говорить на восьми языках и отдался любви.
Один человек привел домой лошадь. Накормил, напоил ее. Сел верхом но ударился головой о люстру. Человек вышел из замкнутого пространства и вошел в открытое.


***



Как не надо наряжаться: наряжаться не надо в серое, зеленое или синие; надо обходить вброд глубокие морщины старины, ведьм, различных тварей. Если тебе предложат «тварь» - отвергни и источай молчание! В будущем резюмируй свой талант, во что ни будь яркое! Красную мантию одевай не раздумывая, ярко белое приведение с вырезами для глаз ― то что надо! В твоем силке стройное пресловутое клише, лети его душой к звездам, к звездам!
Если тебе не нравится предложенный наряд, кричи неслыханное «замолчите!» или молчи, здесь нет других выборов.
Гротеск предпочтительней нелепице, маску до конца карнавала не снимай! Для тебя цветок и города, стены, торшер, стела, все почтенное проситься тебе на коленки ― должны быть все твои мысли на празднике!
Романы ― это кожа, кости, плечо, жажда радости и она уточнение ко всему!
Нутро ― внутреннее владение образом (шум не образ).
Исчерпывающая, барабанная, утренняя, объясняющая все ложь.
Архитектура утреннего,  дай доброе на моей постели, повторяй про себя три раза. Это наш отец, мы его сыновья на своей постели. Ошибешься дверью и с тобой не о чем говорить.

Надо ждать тех, о которых зима замерзает ближе к берегу, умение не корчить это небу берет свое начало с первым обнимающим птицу выстрелом. Легко, как соскоблить Бога с пещеры, вы скажите, но собирательный образ тот, что не верит в подлинность того места где ты родился.

Возничий ― увядающий, прячущийся за чьим то фильмом, чем то в ночи показывающий мне знак, скользнул в теплые дни и пустынные ночи. Разучившись копить мысли в местах курения, он мне дороже узких пространств этих ночей и целого поколения, попавших своей историей в книгу, где по траве, где по твердому камню, среди уставших бабочек за своим гонораром, вместо мальчика, на пустом месте, возник обвить тебя.


Общее... отвлекаясь на это стихотворение, везение расхаживало, угрожая изгнанием очевидцу. Изгнанием и исполнением его страха ― простой дар и окружающие его сплетни. Все это складывается в первый и последний раз.

***

В далёком будущем, когда не будет огней и тебя и меня тоже не будет, мы с тобой будем сниться последнему на земле растению – маленькой вишне. Наше горе ей покажется сладким и единственным ручейком жизни, а наше счастье свежим ветром приносящим весной весть о первых бабочках.


***



Приведи нас в лес
и оставь дотемна
И успокой верхушки деревьев
расправь их ветви,
дай им узнать нас
И дай нам наше прошлое и разреши поквитаться с ним
И дай будущее, чтоб выстрелить в него из ружья
И дай настоящее
чтобы в один момент
умереть с ним.


***


Я видел стражников, которые метались и были пророчески точны
Я видел пыль и гром, когда гроза выкрикнула её имя
и вены впитали благоразумие, а всё остальное лишь вторило тому, что есть.
Где заводили песню аскеты; любители воды и хлеба.
«Прошлое и обрубленная нить» - они говорили мне это, повторяя снова и снова,
«прошлое и обрубленная нить», «прошлое и обрубленная нить»
Давайте сконцентрируемся.
Луна не залетит к вам в дом, смущённая она не будет окружать все взглядом или ютиться в кресле. Это её первое путешествие и будьте горды принять и обнять её как старую подругу
и достаньте вина, но не продолжайте, не замечать ее,
так как вы лишь её молитва,
и она вправе с приливом оставить тебя на берегу как дохлую рыбу.


***


Добрая игра слов
Позволь мне уцелеть в этом молчании
Позволь выбить из демона всю его дурь
Железные цапли, каменные цапли
Всё о высоких ногах входит в камень
В зале играет музыка
Дирижер мочится с партер
Ему все аплодируют
Он не доставал его уже двадцать лет
***

Плачущий таинственный мир
Трагедия на дне обрыва
Разговор песка и всплеск волны
Вспомни всё это!
Ты уже был здесь
И был скалой и деревом
и был волком
Ты будешь знать всё это, не торопись
слететь с катушек
в деревянный штиль
Грезь ещё об обеде и ужине
мечтай о любви
и будь хорошим сыном
для своих родителей
Не спеши разнести в клочья свой мир
Свой мягкий медленный мир
Оцени все за и против
Опусти в свой жирный мозг эту мысль,
всмотрись в небо


***

Меня пригласили туда
где тянется своей
малиновой рукой прибой к скалам.
Я читал на тех скалах,
и мои буквы хватали чайки как мелкую рыбёшку.
Я молил море забрать меня как ту рыбу, что уже была там.
Я ничего не ел уже три дня, когда солнце село, и я поспешил домой


***

Любое счастье, которое встречает меня, спрашивает твоё имя и мне уже надоело, поэтому я просто прохожу мимо.
Вечер бывало, и был вечером таким, каким мы его знаем, но вряд ли он таков сейчас. Я не знаю, но я готов согласиться с тем, кто когда-то сказал, что все мы не иначе как нищета женщины, меняющаяся, препятствующая.
Вечер! Я бы и был теми золочёнными, каменными сфинксами, что встречали ебущихся в свете любых этих окон, но я не они, и больше, я не тот, кто готов снести им головы с каменных плеч. Теперь я могу сказать, как зовут меня. Будем откровенны, девушки уходят и то, что осталось от тебя бессмысленно.
Просто мне есть дело до последнего кратера в углу вселенной, до каждой замёрзшей воды на далёких планетах.
Это впадины моего существования
Эта вода часть моей жизни
Будем как все, и кто когда узнает что отражение лишь схема в журнале!


***


Капли дождя капризничали на моих ладонях
Где вечер сулил отвагу и кружева архитектуры
расписали крупицу неба,
дым и серый смог города.
Люди видящие и не видящие.
Так пропадает лето
Вниз на закат
летят две или три птицы
Цветы знакомятся с ночью


***

Вот бледный рассвет
Вот день где ничего нет
на кончиках пальцев.
Музыка странная как будто откусили от яблока
Вот дым и вот ночь, где её ягоды красны,
а прядь деревьев прозрачна над фонарями.
И здесь мы видим
её предшествующий оттенок серого



***

Стеснённые в средствах, гортензии –
слуги взгляда
Дань подати человеку,
его двойственной
и нищей сути.


Цветы, в которых есть лиловый…
Рассвет и запечатление страсти
Вены искусно различающие ток
Ощущение воздуха под куполом
Слова – это скидывание рук, движение рук.
Так мы родились.
Твоё тело и то, как ты смотришь
Всё это делает из меня зачинщика
Из каждого движения нужно проснуться,
Из каждого взгляда без нужды.
Расправь плечи на том месте
Где до этого была лишь слепая материя.
Не бойся этой мечты
Мы вечность, что не любит быть ею,
Блики света на теле озера.
В каждой чешуйке морских рыб
Есть эти слова о тебе


***

Дай мне повод
разобраться в себе
Мы смешные,
а мои сны коротки
для прекрасной музыки


***

Движенья, запертые под ключ
Пусти его по воду
Это не корабль и не плот
вечное рядом
бежать по лесу, наслаждаться
зови нас лечить твою печаль
собери музыку, отбей её у меня
В братстве немоты
поющие о любви Пьеро трагики
Все кто, когда-либо распускал волосы, знают
где свет прячется в темной улице;
алкоголики и шлюхи –
люди луж, в страсти
слишком дарящие свой взгляд.
Красивый пейзаж и песнь зимы под шатром
прогнило, всё прогнило
Так просто без цветных снов
начинать лязгать словами
о полях подсолнуха и красном закате
Брось всё это!
Не твоя ли это рука?
Не твой ли это танец в колее?
Дорога и местность
где все подхватывают твоё сновидение

***

Взгляд, уставившийся в середину тела ,
бледный экипаж моего я,
и забывание страсти –
всё это слуги зелени.
И весна для них
ещё одна поездка
верхом на звуке флейты


***

Да будь уже собой
Собери собор и сожги.
Ключ в двери и это налево.
На раз и два – открываются раны
На три – пахнет железом
На пять и шесть – ничего нет.
На семь – открываются раны
Где соль лежит на еде,
А кто не плетет его имя из трав
тот прячет смех в сказках,
а в хилых цветах жизнь


***

Чёртова немота
видела ли ты благородство в тех лицах,
кто готовы были, пасть ниц
перед тем храмом души,
где твоё имя имело связь с его пагодами,
а твой образ и вовсе с его творением

***

В этом и том царстве
Веди нас терять свой рассудок
И долго не думай, расталкивая плечом генералов
Так уже было и было не раз
Заметь меня, где праздники создают отчётность
нашего здесь пребывания
Заметь и там, где судорожные кули ждут приказа
чтобы навьючить мулов,
а воины сражаются за победу
Узнай меня среди них!
Эти воины и все их действия суть одного страха
Бесстрашный не может быть героем
Таков антрацит на вид и вода на вкус
Одна суть вещей


***

Совершая свой привычный виток, удача за ужином этим вечером. В халате для полуофициальных случаев, как следует заспанная или разморенная сном – хотя такой час!
Не вспоминай и не препятствуй!
Её тонкий кишечник…
(Не долог час её лучших двубортных смокингов, на старый лад всё из тех же фильмов.)


***

                                                                      На краю музыки
Конница дьявола, застрявшая в уязвленном сердце;
Пьянеющая реторта сна и южные птицы, клюющие гранат ночи;
Аорта вселенной и её шедевры: ангелы, рыбы плоти, с душою смерча – галактики,
в пасте её бедра
Чертоги покосившейся юности
с обветренными поцелуями и стремлением вниз
(пантомима рта с мякотью на дне колодца сказок и тарабарщины)
Рецепт мигрени, там за лживым светом фар её забвения,
Занесение меча в пойме;
Пламя артерий и просчет конца;
Травы и львы, льнувшие от бессилия в плоскость судеб
Гиена рас вне клетки могилы!
Закат в стороне поцелуя;
Клеть и уткнувшиеся в ласки юнцы боги моего признания!

Схотома, однажды пославшая внутренность губ в скрытую впадину.
Змеи – слёзы страха, блеск и покровы жала
Глаза – недвижимые зрачки-созвездия
Спесь и это шипение – всё, что мы слышим, смотря на шрам солнца.

В лабиринтах сна мы ищем праздничную Луну –
светоотступника этих мест, и своё законное место в ложе.
Соскабливая со стен крики и встряхивая танец, мы с замиранием ждём игр, их искры и тайны.

В сквозняке безудержного лая волн
потока, что выбросил нас по ту сторону сна и оставил одних здесь на острове
мы узнаём шторм
по его спине,
его мрачную вихляющую фигуру покидающую материк,
наш трепет и мир мечты
где перевалившись за суглинок убранства ночи
ты чувствуешь её взгляд, как чувствовала бы рука томпфу или гарду оружия
и зная, что она там есть, ты исчезаешь в основе её грёз, что ещё острее;
В бесцветном нутре цедры – изнанке волн её молчания
Где мистраль за секунду до страха обходит стороной безусловное и бесконечное творение волшебства и стрима
вне магистрали времени и созвездий
чтобы однажды вернуться обратно
в подводный фарватер царства;
В фантазию истинного Сатира,
В фольклор гранатовых снов на ветру, вдоль меридиан мифа,
В космогонию волынщика, его мистерию на краю скопления разлук и безупречной оптики эгоизма;
В бесцеремонную химию эротического успеха её покровов и жертв Клиру.

Клавиши водопада – покрой в глубину гармоний!
Экстракт голоса Сирены на пике форте моего везения статика всевозможного варварства!
Эскапада звёзд на дне сна Этны; танец и его фатальный эфир мистического


***

Пятипалый дворец и визит культур
Я замер. Хор золота густой, как и домашняя мораль
Фаянс и кольцо с родовым гербом
Обусловленность тайны с браслетами страха и нерадивой прислугой;
Винные погреба и жирные коты – столь важные, что ещё чуть-чуть, и они будут надевать сабо к завтраку;
Питомники с золотыми карпами коя и утонувшей знатью;
Антресоли с тамошними призраками так полюбившие хозяйское пюре.
Вотчина отца семейства:
зелёное сукно, будящее не молодую фантазию Графа,
на столе:
красная малина, которая выглядит слишком человечно среди родового хлама и слоя мебели.
Детский смех, что разрушит эту картину, ещё не родился. Постепенно у основания особняка отделяются два не больших блока камней затем ещё, и ещё. И так от поместья, о котором я рассказывал ничего не осталось.


***

Нам подобает быть смелыми
Здесь, на ресницах инея
Алые губы и всё остальное,
это они же спрятались
в другой форме и другом цвете
Все тени – застывшие слёзы снега
Его взгляд на вещи; мой взгляд


Оберни в это свой смех,
это откровенность и знак.

Я вижу будущее
Его сытую патоку
Здесь, в ивняке сна
его медленные дожди
Оно танцует нас на золоте и серебре листьев.
Будущее на кончике выдоха
В пении и полёте птиц.
В их весеннем пении есть ноты глубокой осени
В крике птенцов они есть
В каждой снежинке – история о нас и история мира
И на отдельной мы вместе, до сих пор.
Я видел, как снег перестал кружиться и падал к звёздам


***

Ночной дождь

Утро следующего дня ещё не началось, а трава уже подстрижена и зелень её тонка. В волнующем сердце мраке родилась Луна. Продолжая свои сны, она родилась из шелеста этих листьев и пахла серебром паутины. В положенный час впитавшая контур залива она попросилась на руки той стороне туч.


***

Шерсть зверя мягкая и пушистая
Где сердце подношение ветру
Мажор, заполняющий комнату трагичен как смерть Сатира.
Теперь уже не будем о нём
На месте твоего тела я бы уже поспешил ко мне
Дикого леса радость!
Рычание зверя на мокрой траве – твоё подношение!
Без этого часа немыслимо прощение для бездарного хозяина радости, наконец-то открывшего свои аттракционы и пустившего туда детей за смешную плату.

***

Прозрачные реки на месте мистического совпадения глубин
где я нашел тебя;
просвет вод, чистый и усталый плёс – то ли сказавший,
то ли пытавшийся сказать;
Странный, но уже любимый вид сосен сбоку и дальше, вдоль дороги трава и придорожный цвет, застрявший в фантазии косогор и море – большое как близкая ладонь. Не зажженное море как близкий друг.
Маленький островок воды между нами – его сбежавшая дочь
недосмотр больших птиц и отлива.
Случай с прибоем!?
Мы не скажем, среди нас нет сдавал!
В поисках пульса незрячие жесты рук и перебежка в вакууме; прыжок в дыхание и вкус смеха,
заглядывание под маску проклятий и хвост солнца – дорожка Луны, что всегда напротив.


***


Для любых:
Течение рек пересохло в сердце города – наваждение в пригоршне пустяка!
Очередной спазм на краю пропасти – Везение!
Отсутствие горя говорит о многом.
Мы утратили путь к солнцу там, на кушетке!


***

Принц посмешище
Очередной грех ностальгия
Чертоги лисицы и любовь целого города
Западный шум и машины вместо кормящих матерей
Солнце, заставившее февраль улыбнуться – казни их!

***

Прошлое и настоящее во всём подражающее прикосновению смысла;
Гулкий мрак с лишением лет и скорбным лоном отца
Крещендо – фальшивое как колокольчик в гостиной.
Закат, на который меня не позвали (опал бежавший от ночи и существ плоти в длину гор, чтобы ворваться в чужой сон не застал признания моего взгляда).
Сырость мига уже спешила тепло в домах, где зажгли свет – галоп следующего шага никогда раньше не бывшего таким скорым.

***

Рождение лжи


Безумство и любовь что нас здесь встречает, карается по закону.
Алчущий взгляд света, на не весть каких крыльях несущий новости генералу о его, спившихся и погрязших в разгуле маршалах.
Суд над ребёнком на острове и над теми тремя, осунувшимися с малярийным взглядом, сыновьями плотника.
Здесь, под Луной, которую ещё не видно, в промежутках бриза, под началом её величества, на простыне бликов и плавучем мусоре, в пространстве, оказавшемся между ним и взглядом поначалу распознанную мной как дремоту или влюблённую тишь с огарком пасквиля романтике (обманчивой проницательности) родилась ложь.


***


В чужой стране на том конце пути – виденье женщины.
Смысл с мягким голосом преисподней, знавший мои привычки как иной знает обряды своего народа, скажет мне (повернувшись к змее на краю того бревна)
Проявись в воде. В гирлянде этого потока! Несущего в плавниках силу, а в жабрах статику и материал параллельного мира. И всё это прежде чем увидишь её стелющейся над Атлантидой; оплатившей змеиный долг бессчетному числу незнакомцев в середине дня, здесь, у жёлтой реки.

***

Я придумал имена, детям своих фантазий, не следуя этикету слов, засовов, решеток и прутьев поверх звена логики удовольствия;
Радужно-сухого кладбища глаз – общественной одышки.
Я просиял их в прогулке;
в подводных течениях я потерял их, подмигивая крикам с палубы, уронивших браслет, и уже больше никогда их не видел.

***

Выйдем за пределы шарма, выберемся из его нежных фетровых лап с закадычными друзьями и ландшафтными гуру.
Бок о бок с искусством, которого ждали, покинем карнавальных зодчих с их мокрым пиететом к антрепризе и балетным пачкам.
Мы идём слушать истории о сне и мягкой соломе,
о коварстве еды и заговоре Венеций.
Мы вжились рассказы юга и хотим большего!
Мы ещё не выстругали амулеты от хилой любви.
Жёлтая торговка. Нас не пустили на свадьбу
Театр и плющ играющие сами себя;
Арабески и извилистый чад пейзажа с ужимками для радуг и канатной дорогой в лес,
повязки для глаз и вход в галерею
Молчание – ловкое как приученный свист.
Везувий нагромождений, немыслимое контральто пучины
- наш первый урок здесь.


***



Убегающие, зовущие
Любые, кто не видели меча:

Оставьте мечты, отложите до вторника!
Вторгся! Вглядись в это
В этом нет ничего для тебя.
И никогда не было

Тебе дали одно сердце.
Причина войны — действие, так повелось

Причина любви — торг
Простили их — простим себя

Выстроим солдатиков.
Выплачем глаголы и бросим в реку. Скапнет с них или нет — ничего не произойдет, так или иначе.
А происходит все по другому, но это смертная скука, Не о чем больше говорить.

счастливы есть
счастливы спать
счастливы,

А что до того что нам не встретиться и не взяться за руки, - мне нет дела, понимаете?

Кот ждет и я жду.
А вы знаете, что все что пишется это только для себя.
Для себя. Это сложно почувствовать но легко понять
Но все всегда для себя.
Для себя и для других.

Для любой трагедии есть конец,
для любой любви есть конец
Не надо об этом думать.

Отстрели стрелку подошву.
Тень может делить.
Вода просто есть.
Сердце бьется во всем,
Отказываюсь себя понимать, но помните — у вас другой случай

Ах, если бы ах!
В окне отражались люди

Я могу быть всеми песнями даже теми которых я не знаю. Я не хочу этого
Не знаю почему. Простое человеческое «не хочу»

Передвинем блокнот
перелистнем берег

Не бывает глупых перекрестков. Бывает рябь и то время когда ее нет.
Все смелые
Когда случается музыка не знаешь ты играешь, ты рядом или ты музыка

Давайте будем осторожными и тогда кто скажет где появится чудо?

Я бы ля ля ля тро поля, поля поля поля — я был бы дальше этих слов, но всегда есть время одуматься и остановиться и продолжить начатое. Смеяться над смешным и грустить о грустном. Но что есть смешное и что есть грустное в глазах другого?

Давайте лучшим голосом споем, но шепотом, так чтобы никто не понял о чем мы поем. Мы всегда поем ни о чем.

Я бы и был всеми влюбленными но я не они.

Дождь может идти или не идти, мне было много лет когда все были в пол голоса

В моей жизни было двадцать стоящих девушек.
Трем из них я писал письма
От двух я жду ответа
Одну из них я люблю.

***

Собери все в рукав, будь ей уже!
Фея в страхе за свою жизнь (такого не бывает)
Сказочный персонаж
и арктические просторы
наука сна
сон холодной зимы в полдень
и там где ближе к утру, залив спрашивающий у маяка время.
Скоро полдень и он не горит.
Вот он загорается и так с помощью него мы отличаем ночь
В нас дует ветер
зимы здесь без снега
Безлюдно и много птиц.
Вода кажется абсолютно живым существом.
Море и его душа входят в тебя и остаются на долго.
До тех пор пока ты этого хочешь.
Море внутри тебя как бы говорит что все' лишь слухи о всем.
Внимания стоит лишь море внутри.

Ты над ним птицами,
ты можешь быть им если захочешь, прямо сейчас, ты уже море.
Ты был им всегда, не в «бытность» и не по чей то прихоти.
Расслабься и впусти в себя объятья.
-не думай о нем
-думай им!


***


Играя с клоуном
помнишь себя и ночной фонарь?
Дерево — ребенок.
Вышитое каноэ вниз по реке
Помнишь странные мысли
Знаешь, - теперь есть все время мира!
Скажите еще более или менее правдивое теме же словами?
Соврите на этом лугу и соберите очистки.
Не везет — значит не везет, и нечего боле это не значит.
Все бессильно перед слабостью.
Она самодостаточна
У нее есть свой шарм, свой стиль
Не надо ее форсировать и претворяться сильным.
Войди в ее дом, выпей чаю и осмотрись.
Может оказаться так что ты в логове.
Так и есть ты в логове зверя. Ты у себя дома.

Для не скошенных лугов есть оправдание,
Для старости и смерти ты можешь найти его,
но брось это дело по дороге в старую хижину моряка.
Для каждой мысли есть свет
Для северной звезды плачь. Всегда ничего нет.
Завтрашние великаны; игры смотрящиеся пассивно; вся грубость мира, когда красота распадется на узлы, соберут ее, выпуская из рук.

***

Как будто ничего не ждали
Ползающие под землей всходы звезд и наигранная пустота луга
Улыбка плеса слева и валуны выступающие из воды
Заводь такая тихая что нарушить ее тишину могут лишь стрекот двух или трех...
Рисовал ли ты в детстве звезды с пятью концами? Тогда ты знаешь о чем я сейчас.

***

Где-то растет цветок
С синими лепестками...
Обозначь его как нашу встречу,
Сомкни колени
И попытайся что-нибудь сделать,
Потому как скоро
Этого не потребуется от тебя совсем...

***

Затворники верхом на капле дождя,
Евнухи с поношенной костью
Выслушав это, метят в промах!
Любое означенное действие протягивает руку Ничто
Сама мысль и случайность — клубничное дерево
на теле ответов,
остановка в пустыне чтобы сделать на песке яичницу


***


Мне никогда не были важны имена. Мы носим так много имен, так много масок.
Наше настоящее имя как десерт для ведьм. Мы в сердцах молчим о нем,
всегда, а то и не знаем его вовсе!

Смерть карабкается по кораблекрушениям нашей скудной магии

Падеж и любой травести уже покинули корабль алчности в широтах этого моря

Я без воздуха от тебя

Блики на этой пристани крадут взгляды
Так и знай.
Ты смотришь на себя из воды когда море играет словами

Русалки тебя усыпили,
На этом своде нет больше места для для грошовой тревоги
Принеси это в дом и успокой себя
Заключи сделку...

Всегда читай не читая.

Это только для тех кто на пороге открытий!
Это всегда для безуспешных усилий
Это всегда для тебя.

Для страха и усилий; в конец смазанных и достойных ретуши картин,
твоего обычного дня.

Грезы такие неумелые что кажутся мне массовкой в третьесортном кино.
Все дело в главных героях — в их заурядности, да простят меня Фивы,
все дело в проведении время!

Пляж на который тебя не позвали остыл в полночь, друзья разошлись под гребки.


***

Магия а ля Фрекен Бок

Мы рьяно плетем и под дудку времени. Успеваем молчать продолжая толк

Однажды мы будем в этом свете Луны или солнца и нам с этого ничего не станет.

Про соборы: равновесие возникает за счет компенсации, кто-то так писал, и я думаю это применимо ко всему. Вот например, ты можешь стоять на одной ноге — и это уже закон.

Патио задушены играми детей и в свете не полной Луны не видны издали

Если ты любишь то прости мне закат
Если ты любишь то забудь о чем я,
если ты любишь.

Все! Дальше следуют рецепты от мигрени и отдельная глава посвященная выходцам наружу.

Можешь написать историю про меня, так что бы было понятно, что я это я. Можешь?
Или спой главу о тридцати вещах
Или выстругай плот и выйди в море,
так или иначе ты сделаешь то о чем я тебя просил.
Полный идиот в эпоху пешеходных мостов так или иначе — тот самый!


***


Всю страсть жизни всю соль этой шутки
Время цариц и львов прошли и не прошли
Это звучание эфе и бой барабанов
Кто впустил хищных птиц в сердце голоса, назвавшего имя царя?
В остывший и означенный день юга, на берегу,
В пасте змея моря, помня про бриз и про яд

Рядом из двух или трех верных друзей, выбравшего себе пажа, тем самым
наделив врагов мудростью.
Совершив силуэт, спины волн уснули. Невеста этих мест


От туда рождается минор во всех грустных песнях и паршивые мысли
Иногда вежливей смотреть на тень человека чем на него самого
Настоящее приключение и вскинутые перья - в разлуках!
Соль в рукаве — так делают все фокусники.


***

Множество приключений по бровке обрыва.
Ты видел скачущие водопады и кажется уже плыл, в минуту горя, вниз по течению...
Много желаний в руках и у черной птицы
Когда крылья рассвета вдыхают океан, а у кромке вод видно пламя, как брошенный туда сюжет — я хочу его выбелить, здесь по берегам Сены.
Камилла и Жан в прошлом лунного фарватера памяти.
Перенесемся на двадцать рассветов вперед:

кромка льда усыпляет блики подчеркивая на берегу тень,
такое тепло что скошенные луга устремляют раны к заре, как и тогда, к берегам неба где ничего никогда не происходит по воле бриза и взгляда

В баре Фоли Бержер занимаются скудоумием, а монахи мыслят как трезвенники.
Это конец света Лоран. Закованный в лед маленький конец света.
Брешь и пустошь на том лугу.
Трава в ее зелени
Зачарованный странник уже не воин, Лоран.


***


Ты как лисица, свернутая в фотобумагу
Осторожный нерв, угрожающий электричеству
Как бабочки – дальтоники ты тычешься вместо цветка в воду
Как брошенный в небо галоп, ты стираешь местность
Как воспаленные хризантемы ты дрожишь от пахучего гула автострад
Брошенный вскользь взгляд кормится твоим теплом, когда ты нужна мне
Твоя манера быть пахнет лесом
Как маленькая улитка, сбежавшая от мамы улитки
Свернутая в комочек ты правишь галактикой
Женские руки, поливающие каланхоэ за окном – единственная моя измена.
Синица, которой вырвали горло
Как вены победившие ток ты прячешь весну на затылке
Я всего лишь рыцарь верхом на празднике без руководителя
Балет, которому отрезали уши, за то, что он пил твой сок
Свет, мчащийся в трезвость
Как зеркало, нагнавшее свое отражение я резок с тобой
Река, впадающая в реку, делающая неясной пыль и то ошибается чаще
Наши истории трутся о друг друга
Сама по себе ты всего лишь демон, взъерошенный как мальчишка
Ты всегда плывешь без пренебрежений к ходьбе
Ты хранишь нарциссы в шкафах, чтобы нюхать их луковицы
Я готов дать прозвища каждой пылинки в нашей комнате
Буду целовать твои споры пока тебя занимает календарь
Я уже смерился с паводком и пением птиц
но ты не видишь меня ночью продолжая быть ласковой
Пусть ты и думаешь что я был до тебя сносным,
но я готов изменить прошлое чтобы польстить тебе.
Ты придаешься разгулу, несмотря на мои джинсы
Любым не усмирить свою зависть даже когда ты лжешь мне
Ты как детские слезы - прячешься в радуге
Как национальный гимн, спетый картаво я у твоих дверей
Ты не ласкаешь себя – ты знаешь будущее!
Мои пальцы помнят запах чайки
Речные камушки бегут за мной, они хотят надеть целлофан на мою голову
Любая свадьба становится похожей на картошку, когда мы держимся за руки
У твоего солнца самый спелый вид из тех, что я знаю
Как рыба, не пробовавшая алкоголя, я люблю тебя
Когда я говорю что твои слова и вокзалы, разные вещи,
то я говорю с ухмылкой, ибо есть только ты…
Как твердь, совершив побег в горы, ты принуждаешь меня бриться
Ты раздеваешь взглядом зиму, раздевшую лето
Улыбка твоя не боится странных вещей, что происходят с нами
Цены упали на мой голос, но ты ему веришь
Ты ласкаешь уют тревогой, называя перец по имени
Ты нежна как сны подснежников
Твои губы всего лишь повод остаться и с тобой навсегда
Ты не боишься светить и после восхода солнца
Я как пахнущий тобой смело могу разрывать на части любовников зажимающихся в переулках
Виноград, с которого капает мясо не спешит быть стервой
Ромашки, пахнущие бетоном, однажды уже были рядом, но ты не дала им адрес
Слова что я говорю сидя, падают ко мне на колени и дышат жабрами
Только ты знаешь смысл этих слов

***


Я уже заправлял эту постель, запахи не пустили меня к себе.
Я оказался не нужным для всего вокруг, я думал лишь об одном…
Спрячь меня в самое глубокое место,
И я посмотрю на тебя оттуда, как смотрят на волны с берега.


***




Я уже однажды забыл тебя,
Аполитичный, как концентрат доверия,
Ничего не взвешивая, я забыл тебя, крошка.
Кометы говорят на языке животных и звезды.
Кометы не верят листовкам, что мы пишем.
Мы слишком много пишем ни о чем, так уж вышло.
Вспомни меня, малыш,
Пройдут корабли, и их днища будут математически выверенными
Ангел, поработивший мир, не думает о дисциплине
Поверь мне, и ты будешь права во всем.


***



Я естественный как два обломка
Ты можешь значить многое, как дорога и свет бесконечных фар, как дорога и пустота ее ночью.
Мне нужен этот маленький простор как стражнику песня повешенного,
маленький комнатный простор с видом или без вида на юг.
Я мечтаю забыть любовь, не вспоминать и не говорить о ней больше — эти клоуны рассмешили взрослых!
Всякий прошлый и будущий раз мы лишь кидаем кости, мы просим судьбу и ничего не теряем
Дети тревог, старые дети делают мир лишь смешнее и не более.
Весь прискорбный момент у вас в голове, его не существует вне меня, во мне.
Я себе сорок раз говорил — напиши радость, размашисто, так чтобы в это поверили как в день и ночь, но получается у меня одна лишь скверна и ничего не выходит.
Жалки те кто не смеются, а лишь ждут рассвета, но и они правы!
Нашим жестам не дотянуться до чуда — тем жестам которые этого еще не сделали.
Я думаю я всегда думаю о тебе!
Нет личного счастья, только лишь разделенное.
Замок в десятки свеч не объединит поколение.
«Никогда не суди да не судим будешь» но ведь это уже суждение!

***


Я не сознаю никого рядом. Рядом со мной никого нет и ты этому подтверждение!

Допустим я узнаю тебя в нимфе и твой шаг прольется
ты не дашь мне слова;
В Сирене — белокурой Сирене
средь синих волн и больших камней;
Ведьмой посреди толпы


***


Ты не видишь меня и не узнаешь.
Ты ушла туда, куда бежит от меня любой красивый пейзаж,
На тот конец света где нет радуги,
а рыбы рождаются с абсолютным слухом.


***


Застигнем и растратим уют, где мыс напоминает павшего от бронхита медведя, а деревья на скат и репей на его шерсти.
Заиграем Луну и выпустим ее из рук, отпрыгнув втиснемся в лес.
Впиши свое имя в этот крик
прежде чем он сядет на спину ветра
и по тонкой ручьистой линии
понесет их на глыбу гор.


***


Это я, - тот кто до сих пор пишет тебе и верит что ты возьмешь мой листок и по другому прочтешь свои мысли.

Молодое бездействие где лисьи чертоги.
Надень зимние побрякушки, те что я тебе выбрал с ней
Пару ругательств и дело в шляпе (сцена где тебя выгоняют из дома).
Эта с далеких островов, а та полностью из дерева в форме сердца


***

Письма внедрившие для досуга грусть в твое вечернее время...
Как олеандр на заднем дворе, только при лунном свете сулящий опасность,
так и ты не видишь и не ждешь момента устраиваясь по удобней
перед его псевдонимом.


***


Досадна та злость что изобилует ругательствами в коих нет искренности.
Это единодушный плен, а не перечень жизни, затравленная, не глядящая судьба момента.

Ничто не содержит загадку в тех самых местах истинного света ссоры. На полотне леса боли короткая ее мужская рубашка и видавшие виды слова в новом теле соблазнительного рта ангела, сбежавшего от дисциплины и надравшегося на радостях; съевшего весь щербет от Палестины до Юга.
Уже потерявшая цену действием без радости удовлетворения; немой скептик безвылазно следивший за чудесами в зашоренный глазок мига.
Та что хотела женить меня на своих складках и неприязни к опере. К слову о Цветке — красивой, в столь сильно определенных людях.


***

Закат

Красивой, такой какой может быть только первая равнина что приютила оленя женившего на себе горы. Высокая и старая ель, не выше утеса, но ведь и утес не мал, приют брызг и стяжатель непонятных наречий — бьющихся волн о камень.
Шипение солнца вдали, как будто кладут в пустую коробку статуэтку, готовясь к не долгому переезду.


***


Молодые своды и эта печаль: возьмите мои скрученные руки — эту роль что дотла сгорела.
Эти плавники маленьких лодчонок вбейте в мыс у основания. Оставьте ограду, поляну с домиком и этот переход к осени для рисования;
каприз двух берегов и постоянство облака.
Ком взгляда разбивший витрину природы.
Пустотелый хрусталь и принцип одалживания — «ритуал анестезия» в этот полдень.
Час чернил и адрес зелени,
Праздность и наоборот — безуспешная точность,
Пейзаж и время коктейлей,
Силуэт усталости где скамейка в парке,
Изменение прошедших дней в двенадцать.


***


Ты вышла
Проблеск сознания: горы и эта река, бедра берегов и бессмертие луга.
Однажды ты не придешь и посчитаешь что проснулась вовремя. Схватившись за воздух, ликуя будешь танцевать с тенью наступая на ее мертвые лапки, и по ее журчанию узнавать проклятья в свой адрес и на свою судьбу.
Пологий подъем и спуск которого не ждал.
Гипотетический мусор: чужие тела и вода и свое тело, извивающееся как соломинка на исчезнувшей поверхности.
Туфли и холод течения времени, - таким я ее и оставил, проникнувшей в бункер сквозь убийство чтобы дожить без любви свой век доказательств и проявить себя публично в кино и театре; на вершине каньона и вдоль этих троп. Где лес темный, с прожилками для сна и историями ветра, насаждающий на когти гула ее, горящую для моего холода.


***


Руны и дикая клеть севера.
Осторожные руны и ансамбль света дождя.
Такси в город, в скудный амфитеатр быта ее денег. Места прически, кошмар еды, окраины с гитарами и вставной челюстью. Сердце к тщеславию выскобленное поскребком.
(Притупляя скорость обломков цепи, внутри всплеска.)
Никакой лжи и никаких поклонов.


***


Кто когда выдержит удачу светом.
Где трав и лесов счесть и не счесть. Озеро куда опускают руки деревья, а рыбы крадут с них гадов. Там где день с его невинной свитой целуется с ночью и дорожит всем и ничем, где ее голос нежен, а взгляд прозрачен над фонарями.


***


Я подхватил холод но Рим не перевернулся. Значит я и есть этот холод, а бессмертие есть все лучшее пока я жив!
Сырье в этом духе может грубеть от стыда своей робости или же не зная ничего о зеленых зимах терпеть истину тепла льда.
Железный дровосек покрывший позолотой ротонду из дерева, обращаясь к местности и как бы заискивая у нее, но уже ставящий в упрек ей целесообразность северного потока и моста через пруд с замиранием в сердце произнесет: «устье!» или «остов!». Тогда: вся северная листва и болото, там дальше в низине оживут чтобы дать ему сэкономить двадцать лет. Двадцать лет, о которых, еще никто ничего не знает и ничего не скажет.


***


Дикие глаза принца
спрятавшие колесницы во флюгеры,
впитавшие тяжелый закат в сретение.
Безумные глаза принца в тайне все быстрее и быстрее пытающиеся нагнать образ ускользающей красоты, который виден лишь им и котором бессмысленно распространяться.
Глаза, убеждающие ярость менять свою привычку чрезмерной реакции. Убеждающие выписывать нагоняй немедленно но прибавлять к числу один или два.
Глаза, что уже отказались от синего и птиц.
Искрении глаза принца в чуткости с которыми может поспорить смерть или сон или скарабей
- все то, что подразумевает расслабление и мудрость.

Глаза отбирающее безумство у страсти, - одним лишь своим продолжением!
У любви — своим потоком и скорбью!
Глаза перенимающие холод и дарящие холод без симметрий.
Озера в краю листьев этой долгой осени.


***




Разговор с Демоном


Талисман, еще не начавшийся с печали... - продолжил Демон,
...отвергни его, и путь твой никогда не остановит время и не обрушит ярость на птичник что так уязвим и хрупок. Уже движимый этим противоречием осторожный и бессмысленный твой поступок перевернет горы на земле, а вода станет домом для птиц и неба.


Традиции истребления и печали для его глаз и рук...
В подношении миллионы ручьев и бессчетное количество роз и звезд, таких безымянных и ждущих ласк.


Звук посылающий стрелы в цель; его дым у костра у озера и он сам — одно целое! И когда демон разговаривает с огнем он говорит в первую очередь с тем кто проявлен в цели и в пути и в подношении к этим местам — кажущихся на первый взгляд безлюдной равниной!


Шепот гор, роса и туман над травами, голос его любимой — это не обескуражит демона. Его приучили брать во внимание его силу и страсть. Положение и метод он найдет исходя из этого.


Солнце — величественная звезда и соловей сделанный из бумаги в сущности одно и тоже, и принадлежат горению.
Они знают это оба, поэтому их действия всегда таят тот алмаз, чьи грани свободны впустить и отдать свет, а язык поэтичен и подобен туману, чтобы не искоренить смелость в глазах путника и скрыть лес и волчьи стаи что в нем находятся.


Эти игры так древны что на фоне их снега звезды еще не блестят, а на первой ладони начертано «время выбора» - не должного порядка, но выбора!
Запинаясь об это отличие снова и снова ты найдешь свой путь и совершишь эту прекрасную ошибку, над которой прольется мой смех и моя тень приобретет качество той печали что ей так не хватало.
Сейчас и ветер и другие игры не такие как были раньше, но вскоре они станут прежними. Уже сейчас они ими снова стали


***


Теперь уже и звезды и всадники куда-то делись — магии наперекор!
Заря — и печально и красиво, и не улыбку отняли от лица но лицо отвернулось.
(Так подгоняют ключи, чтобы дать прозвучать фантазии — миг решения и кропотливого равновесия.)
Свобода такая красивая что не ждет весны чтобы проявиться в цвете
Увядающий или жаждущий обновления голос, окликнувший меня, то ли зовущий.
Прижимистый цвет совсем не похожий на эхо, объемлющий чуть ли не все пространство при помощи реки и леса.
Тайник природы где прячется свора звезд — глаза детей хищников. Крошечное тепло, юркое, пока беспомощное доверие; не знание когтей и зубов — настоящая тайна!
Приведшая пестрый миг к сказке — прогулка, и необязательное знание — магия вначале!

Чувствительный и невесомый маленький сон зверей - не больше двух ладоней.
Я не шел специально за ним когда он мне улыбнулся.


***


«Хочешь цвести весной — стань землей. Я был землей. Я ветер.»
Федерико Гарсия Лорка



Ты не знаешь...


Ты не знаешь о чем идет речь когда говорят что дождь прекратился и у воды три белых колодца ждут солнца. Но для лилий дождь не пагуба, а яркий свет не крамола!

Ты не знаешь зачем лесник держит в домике пианино. Старый — он просто выжил из ума; звери смеются над ним, но в кормушку для птиц он кладет программу и сегодня там Дебюсси и Григ.

Ты не знаешь старинного обычая быть навеселе когда тебе грустно и унижать слабых и бедных лишь в исключительных случаях.

Ты не знаешь такой ночи чтобы темнота пахла как на глубине трех метров в местной воде.


Ты не знаешь этих звезд. Ты их не видишь, когда мне приходиться наклоняться чтобы не задеть звезду, а я не высок и никогда им не был.

Ты не знаешь название той птицы. Я тоже не знаю, но придумаю его первым. Сумятица отцвела, теперь ее заваривают и кладут в чай.

Ты не знаешь здешних котов: их эгоизм чист и не порочен, но в молодых много напускного, хотя тоже чистого и невинного (напускного).

Ты не знаешь ничего об историях которые творятся когда ничего на первый взгляд не происходит, когда ночь спит...

Ты не знаешь того что цветок, который не собирается цвести чем-то обижен. Скорее всего ты пройдешь мимо и не заметишь этого.

Ты не знаешь когда небо спускается низко, что нужно делать! Когда надо бежать что есть сил вдоль поля и покинуть ненавистный квадрат, успевая до закрытия ставен.

Ты не знаешь рыб которых иногда можно видеть здесь, на середине реки. Я видел двух, они смотрели на меня так долго, что я почувствовал — они просили меня уйти.

Ты не знаешь что природа андрогина, что сны и печаль не различны. Но видеть вещи без своего представления о них ты не можешь — ты не знаешь.


***

Мы потеряли дорогу в естественное счастье.
Глоток за глотком мы идем домой.
И вот мы пришли
не вспоминать и не мыслить.
(прошлое и будущее покидает нас)
Целостность которая никуда не девалась на месте. Мы проверили.


***


Моя любовь, прости
На месте нашей весны галоп
Погаси маяк: коронуй ночь, спрячь оттенки
Отголосок беды — мгновение другого цвета!
Не смотри на пророчество игры
не будь ею
не будь никем
Спеши в мягкий страх искушений!
Расстегни ночь:
впусти ее в сердце
и попросись к ней.
Расправь ее черные крылья
Распусти волосы
У тебя за спиной черные крылья.


...ты не увидела этого, а значит все осталось прежним и берег не утонул в безлунную ночь с камнем, когда ты сделала все маленьким.


***


Я хочу сидеть и смотреть на воду до бесконечности, поэтому, когда я следующий раз, возможно буду совершать другие действия, одновременно я буду совершать и это, буду сидеть и смотреть на воду, я так решил.


***


Не было никого рядом. Затем пришел человек, сел и «стал быть рядом». Затем он ушел и рядом снова никого не стало.
Пришел поезд. Он был далеко, а рядом никого не было.
На двух дирижаблях мы живем вместе. На двух дирижаблях мы живем раздельно.


***


Чуткость потеряна. Возьмите и оторвите кусок зелени от меня — я перестану ходить или встану на ноги.


***


Ты знала что заблуждалась, что заплатила ему больше чем он сможет дать взамен.

Под сводом тимьяна и мяты люди разных размеров.

Девушка ждущая трогательного уничтожения всех правительств и паств в этом немом царстве — одна из многих, выбравшая трогательный взгляд взамен сердцу!

Оползень стал пахнуть тухлой рыбой что мы оставили на лоне природы — действия среди обломков.

В этой тиши есть схема всего счастья и всех молчаний.

Под шатром, вдали от ужина, за зарей в пестрый мрак смотрят два глаза

и это твои глаза

и тихий город тоже твой

и поля в округе

Все в твоем позднем ужасе, когда трюкачи спят в отелях, неподалеку.

Тонущий в отцовстве этих лучей Итуруп с замершей зеленью и побегами сна - твой дом с самого детства.

Все собрались на пустом месте.

Это игра в нечто большее, когда не знаешь какие шедевры скрывает царство рассвета и тревог будущего


***


Самые красивые песни в сердце, а если глубже то нигде! Пока живешь ошибайся, это путь домой.
Ретушь сна как посулы к войне. Чувство великого и случайного, как будто строишь мир заново.

Великий мадагаскарский дворник; всякий святой в этой песни лишь первая собака в упряжке.

Мы лицедеи и мы никогда не продаем сокровенное сразу. Мы никогда не продаем сокровенное.

Изображай не реальное и только это правдиво для лунных струн

Мысли никогда не верны, наблюдение всегда верно.

Ты открываешь кому-то сердце или не открываешь, в этом нет значения.




***


Такой странный страж, что хочется обнять, прежде чем убить его, и полюбить, прежде чем обнять.
Старые святые, новые святые — все собрались на том месте, где их не ждут!
Все мы бежим в дом.
Мало осталось от тех нас, что растеряли безумство
И в итоге, те, кто истинно смелы в своем выборе, - доберутся.
Так произошло понарошку. И мы все лишь понарошку, но не те из нас, кто не думают так. Эти, лишь рыбы в пересохшей реке и они готовы биться плавниками до крови, советовать всех словами, быть искрой втиснутой в море, радоваться победам.
Лучше уже быть полководцем, чем пересказывать слова других; науживать их на осенний луг, брать их в расчет; увидеть берега подземной воды и остаться довольным.
Такими мы были в начале. Такими мы спустимся в конец, увидев сны глазами ящерицы. Еще что-то осталось...
Берегись, вбей камень и оставь подпоры.
Странный; вконец втиснутый, как зрачок в тело, нашедший дерево без ягод, с ягодами и наполовину пустое.
Такое доходчивое и в тоже время расхожее по воли случая мнение: «встретимся и уснем вместе!».
Номад, разделяющий следом пустыню, делящий ростки взгляда с другими странниками. Их всходы источают воду. Эта вода суть пустыни. Ее вбирает в себя земля, облака несут ее к себе.


***


На планете дождей, вслед за каменной звездой нас собрали вместе.
Расточая уют, вскоре мы собрались с силами. Я помню только себя, кучера и гротеск — вечный спутник камня. Он случался миллионы раз. Он был не из рода знати. Его похвала была наивна, его возлюбленной не суждено было родиться в его время.
Мы можем убрать фразу или целиком все предложение. Но по белизне листа можно будет отличить, что было там написано. Это граница сна.
Можно думать о другом, отравляя момент. Об этом меридиане можно думать и стяжать следующее наречие, но не достать им из воды парус, — суть любого слова, душу этого знака. Карта не суть дорога; шум волн может обернуться и быть в раковине; шорох пустыни станет ее тревогой, когда ты будешь с ней наедине, когда тебя застигнет ее сон, ты будешь готов продолжить ее песню, ты станцуешь на этом рифе, где всегда скользко, а дно кишит крабами. Ты потерял нюх, но обрел потерянный запах. Местность может узнать тебя и сорвать с себя тайну.
Сны оставляют заглавие, и сны оставляют заголовок пустым.
Сны продлевают путь вдвое, когда ты думаешь, что они, сократили тебе жизнь! Пустоте нужен спазм и что, как ни это, должно говорить за «края видений».
Взгляд как ветер — не поцелует и не поймает ночь, когда вокруг светло! Взгляд не пользуется услугами керамиста. Он не выбирает, на что ему смотреть. Он форма которую ему придаешь ты! Он остывает и останавливается, когда ты продолжаешь видеть.
Теперь ускорим процессы. Будучи в сознании, запрем в одной из этих комнат логику, и поставим на девять.
Реальность предстоящего дает вдохновению течь по этому желобу, и вовсе ни штевень, вопреки всему, несет судно вперед быстрее.
Ночи напролет мы не спали, мы искали то место, где сны наяву грезят. То, что мешает уснуть игуане не есть природа, когда она вдали от родных мест.
И мы увидим поля и рассвет, и светлое место на месте пустоши, и маяк и море что приютило знать моего сердца.
Так будет с каждым.
Вширь не узнать генерала. Его истинный маяк - мидель шпангоут; его святость не в повторении слов, не в цитатах. Скажи мене и я скажу тебе, что этот пафос не нужен для истинного жреца и его наместника. Его ценность в вере: в вере ни во что — в проблеск, в «блики неверия», в просьбу сознания отгородить от себя все последующие объяснения за следующую несуразность.


***


Странные дома и недвижимые облака по дороге в Коннектикут. Ведут нас, их восемь. И озеро ведет; чьи ружья узнали меня, ведут нас в перечень гор. Племя постелило нам шедевр: траву и лес - я знаю что это, не его заслуга. В чем не проявишь путника так это в его стараниях. Ни в чем не проявлен зверь, ни в озере, ни в деревьях. Ты видишь свет. Идешь, наступаешь на камень, продолжаешь свой путь, вперед к мысу. Это то, что ты видишь. Это, всегда чуть дальше, так устроен час времени. Секунды несут смерть, и смерть несет нас обратно. В этих лесах потерявшим воду, перекидывают через сук петлю, и в этих лесах жизнь продолжает течь беспрерывным потоком. В царстве огня, в немом царстве, в царстве тишины, и в то время дремы в - короткие моменты привала.
Все растет и лес не упустит момент дерева, его можешь упустить ты. Он на самом деле ни к чему тебе, он не существует для объяснений. Твой разум отвергает рост, так как это и есть причина смерти. Мудрость — видеть уверенность в беспричинном шаге.
Когда стараешься понять — ты упал! Старания очень близки по своей природе к дежавю, как и «воспоминания о настоящем», старания не могут не окончиться неким смыслом.
Будущее не представляется нам как нечто фантастичное в грезах. Предмет осмысления лишен знака. Все не затаскано и ново! «Пиратство» и «Осока» там не вызовут смятение, стоя вместе, держась за руки.


***


Это как дым и ты как парус, а ветер как небо, где никогда никого не было. Никогда никто не рождался, не умирал, - это очень легко понять, ничего о снятии ответственности!
Своды храма как блицкриг, мы же начинаем умножать время. Мы возделываем время как многолетнюю культуру, требующую полива, и кладем на зиму как виноград в землю, посыпая опилками и поддерживая в ней жизнь.
Привязанность отыщет тебя. Там где чертовски высоко, время течет по другому, и то что я сказал, это не важно. Важно то что ты спишь и тебе надо проснуться.
Место рождения, как и философия, могут быть выдуманы. Язык музыки более согласован. Язык слов тривиально беден. Иносказания верны и верна ложь — это воспитывает воображение!
Нет той мысли, что хотела быть глубже стремления. Волшебство по чьей-то воли — всего лишь фокус!
Воображение ближе к черному стеклу, чем вы думаете.
Место, где ведут раскопки и радуга...
Змеи кусают сами себя в двух случаях.
Такое значение выполняют фьорды, залив, радуга. Тектоника предстоящего момента, его сборка. Его ощущения важны через глаз. Вы не помните, что его музыка уже играла. Приятно одно — забывать. Глаза помогают забыть, так мы устроены.
В основании Рима есть сюжет. Паре, тройке не навязчивых идей требуется смысл. Радость в колее и на палубе этого парусника.
Сюжет, свет, самоотверженность. Приходиться забывать и в это время... все случается!
Допустим, я ничего не знаю, скорее всего, так оно и есть.



***


Фиолетовые солнца: расцветки и количество выбирают уснувшие. Впредь спящие будут судьбой момента.
Отчетливая дорога и игрушечные машины с высоты здания...
Рассвет — праздность, и это не скучные мысли.
Леонард Коэн, Лоренс Ф. - все такие одинаковые.
И теперь никого не надо для любви по требованию. В театре ставят не те вещи.
На кухне готовится еда. Кран всегда выше здания.
Когда мы ничего не видим, то замечаем многое. Крик ребенка может быть ниже на этаж в этом случае.
Уснувшие спят. Я найду хорошее в каждом.
Ссыпали звук отвесной скалы. Помнишь, как ты была мгла, со мной вчера, где нет дня, чей образ занавесили и теперь только комната.
Не зачем нам горстить сказки.
По Брайлю — заглавие!


***


Два качества приобретает такой вид, где горы дуют холодным ветром в лица потерявшихся в лесу.
Там было все. Вспомни имя и произнеси вслух. Те, кто ко всему приучены не умеют чувствовать.
Это не те горы нас манят. Песок и снежные открытки, что ты принесла — потеряны. Дерущихся гербантов здесь нет.
В этом царстве дым и кружева правят миром. Кружева и сусальное золото. Возле огней развязка геометрических пут.
Царь — композитор, и царь — мещанин!
Вещих снов не бывает, как и вещей жизни!
Все это для детей. Кто-то из нас оставил это для них всех.
Кто знает наш новый дом?
Взрослые играют в войну без смеха, ни как дети!
В корне любой шалости лежит ответственность.
Ответственность за любовь к игре.


***


Тот, у кого нет шансов, не может упустить его.
Тень унесла ветра!
Безлюдно и бестолково, а цитадель мягка.
Маяк посреди вод. И маяк в середине облака.
Опасаясь пользования жизнью, мы смеемся у зеркала.
Объясни мне это, — когда я не делил радость, то оставался ни с чем!
Качество не бывает пусто, как и любой камень — частица природы.
Это работа ветра; вот этот обтесала вода, я нашел его на дне, поднял, когда мой взгляд пропел умение воды находить толк в породе, бросил его обратно, в перину снов, где конец кораблей.
Представь это и освой победой! Я притянул обрыв, старые игры огрубели, погас маяк — путь к свободе через совершенство смерти.
Метафора губ, ее подарки, крепость отчаявшихся. Каков ты и где твой почерк?
Сияют звезды, горит солома. И на каждой по хворосту и на каждой из них пыль для стихов будущего.
В центре вод все равны потоку. Твоя чуткость к камням — твоя смерть на дне.
Астрономы в застенке, где право на связь: рассмотреть вблизи твой страх и сплести нового Туна-роа, наполнить калебас водой. Так игра есть зависть к исполнившим указание.
Ты обретешь зло, когда потеряешь разногласие.
Безумен город толкователей, где мыс привязан к палочкам моря — чертовщина пересечений и происхождение света, красота и штрих веселых кварталов в руке ваятеля, любовь и благодарность влаги, гость за моим окном, где дрожь проруби, шаги на террасе и наше с тобой дыханье, собравшееся в сноп. Радость усилия, как от не скучной жизни.
Астроном твоего сердца ослеплен этой кометой. Он стал похож, на каждого кто тонул, танцевал, захлебываясь от бездарных скульпторов.
Ты выздоровеешь у ног этих снов, спрячешься за тунику и предашься мечтанию, потому что если есть тревога то, где-то в ее начале и ее середине должно быть и спокойствие, я уже не говорю о том, что спокойствие существует в ее конце.



***


Больной на симметричном ложе искал, требуется ли игра?
В коме, он дописывал картины и проживал их заново. Художник искал выход, для него наступил момент мечты. Это были галлюцинации внутри жизни и жизнь внутри их. Это и танец и ремесло.
Ему везло испытывать страх, любить и ничего не бояться, испытывать границы и составлять зодиак событий.
Фрегат не касался земли никогда, он упал в море. Логика в силках — так начинались его видения!
Звезды с детства воспитывали в нем осанку. Каменное подземелье звезд... и с ними играли глаза ребенка. Пустынные капитаны и тростниковые мачты мировой войны — справочник сказок, который он потерял, когда стал нам ровней.
Он не знал, что звезды не относят ветром, он не копил догмы.
Где мечты у себя дома: в квадратном тепле спящего царства, в пепле и старой коже, щедрее бездомного истребив дальнозоркость, с парусами — без ветра и дома, с поэзией которой грозило его имя, такой что не вдохновит и финансиста, видящего одни противоположности; в щель наблюдавшего сады Парфенона, ваятель застенок и ревматизма в музыке, амфора которую накрыл труп лошади. Он и не думал мериться с этим.
Действия для садовника вулкана не что иное, как прыжок в сферу, шаги умножающие звук улья, эхо ребра — любовь и бунт, ставшие обязанностью. Так он жил. Художник и чуждая ему твердь.
Картины, выбравшиеся за рамки будних дней, с одинаковыми королями и сытым трагизмом.
Я не поверил этому кувшину, эта амфора была брошена в небо и сгорела в лучах звезд, она стала еще одним Лунным кратером, анемоном и складками платья в этом сне, тоскующего по морю, добившегося, наконец слепоты, смотрящего внутрь, во фрактальную цвель, где ничего на первый взгляд нет кроме плесени и грибка на двери, где отказавшись от сна, можно кружиться с кристаллами, замерзая в форме Либрусека, спуститься по знакомому поверью в конце осени.
Упражняясь в уродстве — вода в распоряжении у человека.
Форма ружья заполняет любую комнату, эта возможность принадлежать себе, жемчужина в раковине твоей души, знающая о статичности смерти больше чем о законах статики.
Условность, предшествующая строительству моста, - таков отгул Князя, обрекающий на сумму целостность. И я не вправе дотягивать свои мачты под ноги людям, я учту высоту, если у этого моста нет крыльев.


***


Принцесса — звук и Иоан в босоножках.
Богослов, совершивший сэппуку деревянной ложкой сейчас в гамаке, пестует смерть.
Молоко, прячущееся в зелени и маленькое сердце олив. Домовой, которого оплодотворил местный кот.
Колокольчики с языком шарпея, двадцать подмостков и ни одной сцены, Бог сотворивший мир и корпящий сейчас над чудом — обряд на слепом ослике.
Бродяги сна подошли ко мне. Он ехал на настоящем светлом коне и вез чемоданы. «Это твои действия?» он задал вопрос. «Да, мои!» «А вот и не правда, это действия бога Тота, который проник в твои сны, как сквозняк проникает в любое животное на охоте!»

***


День из нужных моментов. Ты прекрасна. Мы не видим искаженный цвет. Кто возьмет ребенка за руку?
Мы подражаем свету, а свет лишь не осторожно живет в нас. Думаю, нужна смелость, чтобы жить внутри, а не снаружи искусства!
Мертвый художник — живой художник.
Надо воспитывать страсть, хватит с нас того что мы и так переполнены!
Я вижу тебя, как ты летишь над горящим городом, а над тобой нет неба. Ты когда ни будь видел, пустую яму, это не назовешь ни прошлым, ни стихами.
Сотни поэтических образов или один, - вот в чем разница между удовольствием и гордостью за него!
Я выбираю дорожку, иду на встречу или просто вперед. Я не выбираю прохожих, они не держат образа в сторону Небраски; они не мыслят последовательно, по разному.
За стеклом мы видим свое отражение, мы вспоминаем себя и думаем что мы за стеклом.


***


Они придумали облака, все эти звезды,
звезды, утонувшие в ночи
и ночь постигшую дружбу


единственный свет,
форточку для поцелуев
они думают о непосредственности котов
и они спят


Они не знают, что нет ничего более искреннего,
чем то, что они делают. Это дар.
Пуантизм дровосека не причем,
он создал смерть для нового дерева.


Еще есть случайные дилетанты и намеренные невидящие. И те и другие, как и все знания — лишены своего истинного смысла.
Спой или сиди спокойно и у тебя будет лучшее место на проходной, Каймановы острова и прочая рухлядь, достойная гротеска, еда и салат в коробочке.


***


Я нашел тебя в храме, среди обломков
Я нашел тебя дома, возле окна
Я встретил тебя на улице, ты указала мне на человека
Он изучал свои мысли.


Кто-то взял песок под ногами и выстроил город, я поступаю также.


***


Это забрали у меня
и это принадлежит мне
Это уронил для меня жемчуг
Слезы заполнили каналы — и это все вода!
Атолл вдохновивший Гауди
и атолл, забравший его смерть к себе
Ночной полет облака - подсознание для ваятелей!
Грабители с дурным вкусом не связаны между собой
Платье — гармония в твоем подчинении, как и раньше, много выше искусств. И искусство как предлог на языке форм, на своем языке, в распоряжении у платья, в твоем распоряжении шальвара и все стихии - для снования поцелуев


***

Я вылепил фигуру из дерева, из дерева
Я вышел на странную восточную улицу
Я все еще могу назвать тебя другим именем
Климена и сестры Гелиады...
Карнавал, не современный — ортодоксальные шуты и конские гривы
Там было место для фотографий
Возлюбленная на фотографиях, в других глазах
Еврейский квартал: тишина улицы, которую заперли в темноте и сознание героинь, звездный крюк и потерянная астролябия, сезам которым посыпают хлеб
Повинуясь умению плыть, простор стал кораблем, а гранит приобрел качество свода, ты пустила по воду мысли — куплеты для глаз гавани
Одиссея — рассветы для других снов, для других
Сильва и Эдвин в сознании Орфея — случайность, которую впиваешь в камень
Сводит с ума колодец и разноречивая жажда, волапюк и шарфы несущие ветер комнате
Голоса размахивающие цветными тряпками трубят о просторе капитана, а старые индейцы оживают на карандашных набросках
Фетр повелел зрение Седне, ржаные ремни и прошлое спокойного цвета
Свет в углу комнаты - высказанные желания и обмен покоем, состояние души и глаза ворона, страх перед приливом и смех в конце, соблазн и приклад взгляда, женственные коты и различные Боги, пустые колодца и распахнутые окна, где отражение слишком близко к людям, смотрящим в даль, стать и вернувшиеся просторы, песня моряка и бесконечная охра города, прилив утра и единственно верное действие, Валли и Эдит покинувшие сознание мима.
Кувшины и их вынужденная огранка, собрание раскаивающихся зеркал в Вене


***


Большие птицы целого города!
Одни желтые и начало прогулки
Убийство царя, сувениры из папье-маше, пахнущие отдельной рекой люди
Ставни и колодца, гранит на рубеже времен, веселье складывающееся не из этого.
Как и все — это из успехов трагедии, застрявшие в новом дне, дома.
Шансы, приученные к суете их хозяев!


Это ни для кого и для всех, для всех скучных хроников - другое видение и разноцветный гербарий сна, влюбчивость, акации, как их будут звать и после тебя.


Меня рассмешила эта прогулка
Где кончается река ты заправила нам,
ветер подхватил эту песню


***


Паутина, которая теперь в пуху, волны, бьющие о катер, свора маленьких художниц смешавших свои краски со стаей летящих голубей, Живаго назначающий свидание своей любовнице и уже возлюбленной, на этом своде джентльмен делающий портрет своей лодки и те, кто прогуливают своих псов, замрите!
Я продолжаю плыть, где все рифы конфетная дорога героя диабетика, никак иначе. Меня заботит только случайность, люди и случайность могут меня не заботить. Мое дело сиюминутное, я могу иногда даже и не знать, что мы проиграли, а не выиграли. Все эти тайны сродни приключению, и в том, как ты им стал, нет неуместных писем! Я очень люблю, если бы я мог показать это при помощи гор, я бы так и сделал. В архитектуре всегда неповторимое небо!
Темнота внутри лошади представляется мне еще темней, затем наступает момент и я понимаю что она темнее чем я думал до этого, это происходит с любым знанием.


***


Вещи не имеют утилитарного значения, глаз может не награждать их этим.
Отсутствие воли как подарок такому взгляду. Арлекинады предметов вокруг.
Красота, переживающая свое творение.
Ты и колоннады и в равной степени шопенист, и рыцарь, берущий взаймы деньги. В этом звенит все и резвый отпрыск вбегает в дом, нагулявшись в саду. Статика и обрамление сюжета как должная покорность его сердцевине, обычный взгляд насыщается обычно не ей, она причина и следствие новой жизни в каждом мгновении, но абсолютно не съедобна и не означает нам «выжить», так же нам не нужен престол, чтобы косить траву и делать запасы.
Первым исчезает слово «скромность», никого не исцелившая огранка для текучей воды.
Внутри есть тот, кто может увидеть, что есть снаружи, больше это не для чего. Человек, смотрящий внутрь себя видит пустырь, свежий ветер всегда от куда-то! Все сложившиеся личности уже мертвы, она его любила, потому что так происходит, он ее любил для себя.
***


Семейные тайны и публика в их укрывательстве.
Пейсы (диаграмма и комизм будущего) в любительских спектаклях в бегах у чувства. На пути опыта, стула, почувствовав к ней влечение.
Приспело всем и не по случаю радости совершать поглаживание!
Оскорбление в сотни рук обнимает комизм будущего. Уймись перед этими плавниками, записывай на пленку и раздавай за ужином.
С высотою постели шепот слышен меньше, как одергивание взгляда от чужого счастья (траура).
Уезжаешь и ты славная!
В пасте удава бегающие от гнева. В пасте удава убегающие от гнева.
Одетое в тело оскорбление живет в этой змее, моя дорогая, так хотелось бы автору.
В этом заключается выпивание кофе и бедняга счастлив. Происходит знание всех невест, на чайной церемонии зачатие без языка.
Оденьтесь, вас любят, и видит Бог, дни от утра до вечера

***

Только как дотронувшийся до чуда злодей я могу сказать о своей любви к тебе!
Желания врозь могут узнать себя в них и перестать быть друзьями.
Интересно совершать движения (добрый дым, но злой зной)
Любишь, когда играют, уходят.
Это то, что ты доигрываешь: мой гость и его ленивая подруга.
Восторг, который складывается в бумагу.
Никто не может ходить без помощи.
Все скалы, что я для тебя ладил, спали, и они все знают, как может иногда рождаться беспомощность (обычные цветы на том месте).
Желтое и тетрадь города за порогом, песни которые я не слушаю.
Все складывается в дарение!
Закат и две его дочери, способность узнавать себя в бликах, луга — содержанка этих фантазий.
Отрывочно и с большой точностью, каким может быть только сновидение.
Жерло вулкана и солнце внутри туч в десять одно.
Позволь написать: флюгер и три дерева
У воспринимаемого есть своя скорость, и у всего одна, объекты появляются при тебе.
Какие колоны и какая река тебе нужна?
То, что все очень сложно — простые мысли!
Чертовы звезды, что есть погружение как ни перебирание лапок.
Когда поднимается ветер с тобой танцуют многие и с этого тебе ничего нет , все не всегда как брешь между тем что есть и счастьем.
Я всегда хочу написать только три слова


***

Преддверие дня, предсказание своих фантазии в двенадцать. Секундное приобретение и новые пазы столетий.
У всех, сны о растущем крахмале как атавизм, отгоняющий мух ушами.
Завсегдатаи болеро, кучера и забытое ремесло трудяг. Форт и его впадины, лучшее из миров и хорошего вкуса к мечтам летней ночи.
Античный обладатель религии и аппетитом к словесности, отделивший от породы хрусталь, разбуженный этим выпустил голубей из мечты старух.
Больше творений для праздника иллюстраций, учений об энергиях и праздном участии. Предел бесконечного циника порванный барабан и отвращение к ароматам (суеверие покинуло эти памятники).
Шлюзы воды... и это комедия сквозь листья пальмы, миллионы детей которые планируют праздник на континенте.
Знание колокольной охоты и Туниса, неведомой музыки.
Жертвы, и в этот час, движение по незнакомой улице, сказочные ресурсы и балдахин сна, кромка воды и невесты в своем пересечении ночи, ее металла, кораблей, замыкающих сквер цветов и популярных напитков.
Север, который может судить жизнь, солнце скульптур и античная арка времени камин перед высоким небом напротив рощи, картин и самих глаз.


***
Дерево, сбросившее свои пару листьев в час заката, в час звезды, материал одноактных пьес, исчерпывающее равнодушие, положение человека изъясняющегося при помощи лжи, все это мне знакомо!
Ничего больше в мире никогда не появлялось, приобретался другой взгляд. Призвать свист или грозу, оба мира, расхаживать здесь со мной. Сила и ее возврат к молчанию, мосты и распределение богатства.
Огонь углей и разлив флота, остатки шквальных ветров, на месте памяти детский голос пересекший бухту на сухом папирусе, фасад и сердце сочетаемое в ночные часы с лудой, странствие вдоль грозовых полей - насмешка Селены.
Погружение в спящую красоту вулкана - заговор над оврагом.
Змеи суеверия возле тебя, они ждут момента твоего здоровья. От этого их визит скор и ваше общее в этом преступлении - знание своей кожи. Атлетизм на детской площадке!
Напряжение и танец опасности, сохранение скромной вселенной, экспериментальный хор и рваный цитатник памяти. Похоже теперь на мир для толпы?
Единственный из возможного комфорта это гармония и ручные змеи, роскошь не для распродажи! Брод, который путают с ядом — неверный фокус.


***


Сон двухсот рыб, фонари годившиеся другим в отцы
Атлантида вращающяя утро, материк, где для ходьбы скользкие травы. Туман по-своему поступок, он зевок в пределах зрения и тишина для слепых.
Эти ответы я хочу сказать на языке дня и ночи, там за гардиной, в зависимости от суток.
Изменил свой цвет каштан и уже кажется плотом в вертикальном озере наступающего тумана, пирога хранившая колпаки путников. Ввернуть и достаточно поставить в родительском доме, чтобы осенний лес зашел в комнату.
Снимая мерку с плохой памяти: сон портного из белых палуб, другое посещение ужина!
Перескакивая через годы, выходцы из окна, на манер витрины, гостиница табачного цвета, где жил Шварц.
Шептание, воплотившееся в гостя в стеклянной двери.
Пейзаж, примеряющий на себя колпак, подслушивающий это зрение "шест", с тех пор как я применил его в лавке, лежа в темноте, на чьей-то кожи.
Запах гиацинта и гром за спиной, ты выбираешь третье, родник и ключицу где знакомое место. Костяшки - брелок в руке шеи.
Вальсирующие бокалы и исключительные ресницы на черных ножках
Партия и прогиб в коробке ночи, залив не причесанный, выброшенный морем носить новые камни.
Сестра превращений, тесьма юного господина исполненная человеком. Слова, связанные с решением для маленьких рук и иконой плаванья - парусом.
Источая пространство, прервавшись на человеке, всякий проплывет ее стройность.
Точно шествовал, с маленьким отличием от ласточек, никогда не сталкивающихся друг с другом в воздухе.
От Луны до Солнца еще никто не молчал. Лабиринт внутри комнаты. Одновременно Дунай и она могут скрывать рыб и людей, новый мир и свойственный ему туман.


***


Раскрывая Луну, там же в глазах, видишь, она освоилась, это ее порог.
Этот прибой могут нести на себе только старые камни, король с королевой или люди из твоего круга.
У меня есть воспоминание, откуда текут реки, весь этот вздор, чем он отличается от обычного разговора?
Оказаться мельче, не знаю, если вы меня обнаружите, когда углубитесь в ров, прочтите воду на его дне, ссорьтесь или веселитесь.
Сквозь туман всегда снится город ее красивых волос, сабля поручика и прочая ерунда для владельцев кровообращения, на небе, в окнах большого дома, медлительный кинозал облаков для мыслителя.
Когда-то мощенные красной тканью ступени. От тебя нужно несколько интересных шагов, обычный письменный стол, нервы коллекционера и кровь, показывающая, где в доме подвал. Сцена, где в пределах игры столешница, а посередине кресло, перчатка для своего алиби, надпись ожерелья по всей комнате, крохотные лабиринты, как будто потерял армаду в липе. Буквы и красное платье пола, скулящий фонтан за дверьми дома, пароход и портящийся момент всего дела.
Менее важные вопросы: будет принято от чужого лица наполнять тарелки, целовать в слой, где природные стихии поменялись местами с тем, что ты привык видеть за стеклом в определенное время.
Поэтому на месте самых тонких вещей нет музыки.


***
Это была забава, где королева видит и не видит настоящее, (одна фигура под черной краской).
То же самое время, когда слова звучат на фотографиях. Особенности в дверях и целое поколение стелющее дождь на переполненные чащи, докучая мне своими мыслями, (колебание гари на не горящем воске).
Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов. При этом живописцы никогда не видят небо, пустое и глухое развитие партии, (дверь за которой сидела эта компания).
В грусти больше всего рождества. Когда-нибудь, например, в четверг, сложившийся из одних привычек, человек скажет мне «надоедают дети». Нас вместе чаще сравнивают с одинаковым завтраком, (чувствую, что выпустил ее руку).
Где-то глубоко-глубоко было видно, в фонаре редкий свет и почти полную тьму, там, так мастерски, за домами. Посетителям тел было известно, что он спасен где-то на окраине и уже светил другим людям, (достаточное использование ножа, на доли секунды раньше времени).
Заснул первый раз, вокруг шанса, в начале жизни, во сне о смерти другие девушки, (ботанический сад через якоря и судно попавший в Константинополь).
Капитан своих слов проплывет морские заливы и будет ждать пасхи на Юрьев день. Странная боль, человека, умеющего угадывать имена рыб, не мешать звучать корме, (разговор с календарем вод).
Мучения расплаканые в бортовой журнал, тетрадь на шелохнувшейся мебели, на берегу реки, за два-три шага до суши, (проснувшиеся за секунду до взгляда, крабы).
Тайна и попадающие на губы пассажиры, вино и редкие станции, (сестра, платившая из медленного кармана).
В момент игры текучие мысли, с тишиной меняющие цвет в заливе.
Данные гавани, уставшие бабочки, пути вперед, улов – сбой струй на дне, где прячутся рыбы.
Отсутствие на белом фоне исполнения скани, где алмазная вода в излюбленных местах Меркурия, (династия звезд, Флоренция, где осваивал резьбу по твердому металлу).


***
Из пустоты, дага плывет в человека с караваном из судов к избраннице, собирать веснушки и родинки по пути в Персию, собирать в инро - подарок из восточных стран терпевший мою каюту.
Вместо того чтобы двигать просторы, платки на ковре.
Родина моей победы, где я мог, различал запахи, в последний раз родилась в тебе с опозданием (в свое время).
Орехи и яблоки для детей, играющих в домик.
Юноши и следы рыси на снегу, книги и внимание к толкователям, пойма и судьба, посчитавшая тебя первым, день и ночь, несколько мелких слов. Философия дразнит уже бывших твоих ровесников.
Одиночество, удивление, служанка которым - знание, посещают приют первым, затем ты и т.д.
Воротники и кафе Степаниды выживают одинаковым образом, ничего не меняется, все' всегда можно уменьшить и придать лучшую форму. Цвета книг на итальянском, записки, где никто не умрет.
Платок и ветер где клетчатые одежды через края, в дальнем конце комнаты.
Вспоротые слезы под армэ, холмы и переплет простынь, резня, за которой жизнь, вокруг одежд работа в уголках, в квартирах, снежинки в горящих окнах, мужское и наоборот женское имя.
Талии и третий этаж, где нет лавок, по улице с твоим именем за счет способов и некой системы пролить все напитки, резные цветы, гороскопы, хрусталь заменить иногда театром, преступлением, насилием. Погодой, временем заменить хрусталь.
Красное - на сцене, в кают компании, в машущем хвостом небу огне, в инкубационном смехе, в смехе!
На Луне одни зеркала из лунного камня, где ты искала убийцу, опуская в кратер свою прическу. На камне похожем, на цифру в последнюю ночь обнаружила на ней тень зари, вдохнула воздух, что ее окружал, все сказки ее детства обвили тебя шарфом.


***


Старые жители города, еще вчера я набрался новых слов от маленькой девочки.
Старые жители города, которых я запер в своем паноптикуме.
Старые жители города, в моем архиве и ваши дети, видевшие автостраду.
Старые жители города, я писал об этом раньше, о железных крыльях и любителях мороженного. Все происходит возле не статичных деревьев. Вдали от сумасшествия фигурное катание, осыпавшаяся известка и люди в наших двойных окнах.
Всего лишь одна ошибка и старые жители переедут тебя своими колясками. Задумайтесь, они всегда для желающих пробежаться! Эти чувственные хлыщи и мудрые дети, они вас переедут при первой же возможности. Они переглядываются и скалятся, их последнее желание постоянно напоминать о себе! И они переедут тебя, эти безжалостные твари навьючили своих передовых мулов. Мы продолжаем следить за ними, но для нас они ничего не делают мимо этих автомобилей и деревьев. Мы наугад меняем им белье и взываем к ненужным звездам. Остановитесь, вам не лгут, опрокиньте колясочников, подарите им больше горьких, одиноких слез этой осенью.


***


Я отвлекся на них, на этом взморье им нет места, все из-за них, Эстер.
Ты никогда больше не поедешь на юг, ты будешь плескаться в этом городе.
Твоя сумасшедшая подруга больше не придет к нам, ее связали и поместили в приют.
Ты отвлекаешься и тебя не узнать.
Прочитай это и дай разгадать детям.
Это поистине Колумбово везение, экипаж на ветке моста едет в свою старость, похожая на тайфун неровная ткань своей одежды.
Забраться к тебе в сон с чужой рыбой в руке, предусмотреть вокруг нас берег, учить мечте, донести ко рту флейту, убить сына


***


Я перенесу через двери все, что ты захочешь:
приятного бога и торопливое гостеприимство, причины к горячим просьбам.
Показать мне, что занята уродством и золотом флористов!
Ты сама должна к этому прийти и задать вопрос. Последние пять сантиметров пути самые сложные.
Оставим добрый час этой речи и разберем пустяки: Брань в капитуле, цимбалы и тень пропетого, зараз за шесть месяцев чтобы одеться
Угрожая, и лишь угрожая изгнанием из Сиены, друг Фортарриго позволил последнему посмеяться над ним дважды. Сделай так, чтобы тебе верили все. Просто ври. Будь в состоянии пробудить три вещи: собственные ярлыки на всех, не исполнение страха, ясность!
Зная лишь одну, желание узнать не одну женщину.
В стороне - письма; и горячие блюда, никого кроме одного друга, надеюсь, что с ним что-то не так. Душа Симоны. Наслаждения приглашают с ними свидеться. Меняющееся в лице сердце и слепни, собирающие и отдающие его дар пчелам


***


Утончена, цветаста, анемична. Грусть, как и порез на пальце не может не причинять радость. Деревянные танцы, и простите меня, кого я забыл перечислить.
Следить за этой землей с башни! Следить за этой землей с башни! Как соломенные кубки они здесь!
Она смотрит из своих коробочек. Я обернулся, надо было превратиться, и это умнее всего, в нечто стареющее и без олова, в проплывающий за окнами город, в ночной свет.
Награда на песке этим днем – инициалы на твоей одежде! Все' на снегу и на песке, когда появилось тело. Все это пища сундука и прекрасных глаз.
Разговор это путешествие или приключение, если вы о них сейчас говорите.
Разве нельзя изменить, в двух милях отсюда к юго-западу с красными пустяками изменить все. Разве это так сложно?
С нашей стороны, тебе и не пришло в голову – родные люди!
Все происходит, дитя мое, все что происходит, стариться, любая случайность переживет себя на пять-шесть дней.
Комната с золотыми шагами. Отдельные люди уже на лафете по дороге на кладбище.
Читая ее внимание к себе, и завершив с этой книгой, ты начинаешь новую. Мания и трещины в темноте, скрип и слова слепого: «Говорят там большая лужа, можете провести меня!», он обратился ко мне…
Ночник и его свет витали перед ней и видели еще двух и стул. Истории о новых кудрях и короной на пустой голове. Лошадь Казака всегда знает правша или левша наездник.
Это лишь неминуемое и из кристаллов льда, белые волосы и те, что в моей руке – тоже. Где ночь из черного и белого, такое ощущение, что это прозвище моим воспоминанием, а с вариациями оттенков и новейшей истории.
Убейте время, заведите необычную опись, уберите из дома все. Все это, начало новой уборки.


***


Уже нет встреч. Мне кажется что все ожили и это, наш дом. Машины и переводы посылок, машины и то как они и мы, живем в одном городе. Кажущиеся еще больше вблизи, не они из чрева, а мы и поэтому мы заставили их бессмертно отлить, здесь в переулке, этой ночью.
Ото дня множиться забывчивость и ты наполняешься вновь
Ото дня везение на этом шаре, сбрасывают как балласт, те, кто хотят быть лучше
Ото дня прутья против черного моря
Ото дня не узнать тех кто близок
Ото дня глубокая перемена торжественности с корнями и весной на веточке
Ото дня в пустые ворота входят и выходят люди
Ото дня я задаю себе эти вопросы, так ли это день ото дня?


***


Всех вверх вырастили, посеять что нибудь, что нибудь достать, смеясь забывать что пора.
Звезды и колокола пришили к глубине неба, нам, к глубине неба.
Холодный покой излишеств вскарабкать до середины пламени, разбросать тут и там эксцентриков, что ты еще здесь не сделал?
Отрицая электричество и целое поколение что изобрело сети и крючки для рыб. Возможность судьбы полностью отсутствовать, тебя успокоит и даст не дать рыбе шанс, чертов проглот.
На берегу в час сухой воды море одинаково. Что мокрая шерсть на спине зверя, что сухая, тебе не трогать.
Что то наклоняется и этот сад с руками и тихими глазками, смородиновый сад с черными глазами, красный, смородиновый сад с черными глазами вечером.
Лунные, любезные. Знаешь, теперь можно смотреть белые ночи умалишенным провинциям


***
Этого никто не знал, всем запомнилось как он играл.
Послание войны. Совершенно очевидно, что мы не желаем вступать с ними в сговор. Они были живыми перьями на орлином крыле, мы привыкли затмевать солнце шатром. Они строили верфи на пустом месте, возле реки. Эта река, продолжение нашей деревни. Ревнивый застал их вместе. Мы не сторонники жарких споров, наш гнев только для одного, наши ноги для одного, наши руки для одного, наши фаланги обратили твое внимание.
Ты не напомнил мне о нашем родстве и ты по другую сторону своего будущего, чистым оставит пейзаж душу и выплатит тем же замыслом тебе мой народ. Не увидимся, что-то позволило тебе стать прозрачным.
Хромой порядок с первого дня наших встреч. За шумом реки и камнями, в диком краю ты задремал внушать страх. Результат этого месяца и целой жизни. Не обнять нам пять пальцев по случаю. Балуй своих детей дальше от нас добрый друг, я не достаточно образован, а мои бабочки могут залететь к тебе.


***


Ты слышишь шум воды на расстоянии, я его слышу. Ручная работа для двух грезящих, ванночки для моряков. Над крышами, над домами чепец вдали от берегов мачты, попал в районы, ты радуешься земле?
Замечательные вещи трудно приписать без косточек, а белизна укрытия спасет чуть ли не счастливца. Сильно вперед этого - целостность в горах, простой ловкач знающий свое ремесло. И потасовка и мир складываются по одному принципу общности, хутора дальше города. Представь себе голос и иди за ним, ничего чтобы узнать за ним человека, иди за ним, дрожа, принадлежи себе. Вокруг тебя лишь отголоски, как и сливы на том дереве, ты думаешь все вокруг тебя. Ты глупец, как у мужчин, так и у женщин нет ничего чужого, чуждого дыханью рядом с теми лицами, на месте этого камня, там на сопке, внизу где нет воздуха.
Прижавшись на этот раз к скверне, к границам хорошего тона, начинаешь замечать будни своих мыслей, их вечную работу и не нужную библиотеку мудрости.
Без тайников не выманить приключений, открывая и смыкая глаза колесить ночью и на рассвете, колесит под одеялом, в прогулки всегда приберать влево.
Разглядывать сверчков нелепым человеком. У них всегда горизонтальный либо вертикальный звук.
Приблизительный комплекс тишины: дым над прошлым, вопрошающий взгляд, не обостренный слух. Так брешь заполняется деталями, смысл становится местом побывки.
Солидарность может устраивать проходящие мимо судно. Разногласие не изменит направление ветров.
Больше чем ты думаешь - и мы в лабиринте, таким образом люди на его задворках мечтают найти выход.


***
Двенадцать мифов и секрет в коробочке
Отношение с презентацией, книгой, труппа актеров разыгрывает домашнюю ссору:
«Я забыл тебе сказать, про то, что я понял с самого начала, за долго до правильного восприятия вещей, и это гораздо интересней правды.»
Правда лубочна, текст-копия, один припев в том же костюме песни. Озеро и кто-нибудь из вас, кто уже был там.
Пращур тоскует и бьется в прошлом — это правда! Ощущение того что удовольствие бесконтрольно — ложь!
Нам выбирать что лежит в коробочке! Оркестр, твоя память, что там еще застит настоящий секундный порыв, хор и танец плодородия? Жажду и места укуса оставлю не тронутыми!


***


Мысли и гордость явятся помешать мне, зимнее дыхание о более смелой музыке. Ретушь и реставрация эпох, фотографии на дне коробочки, стоглавые драконы, бессмертные рассветы из той же памяти, ужас и фатальность ее приливов, чтобы нам выжить. Память всегда для одного, Греция для одного. Из необходимости логики — суеверие! С огнями в этом форте проблемы, с сиянием над бледным рассветом не обласканным до орнаментального блеска. Но и серая и темная ткань смотрится.
Давайте смотреть, везде брешь, везде страстно! Скупые жители и аристократия под камнями, полдень высокой изгороди! Как скудный и легкий путь. Фергус пьян и ищет в потемках свои панталоны, такой искренний девятнадцатый век что и замки и ущелье заимствованы. Угодливый Фергус! Мы ничего не знаем о нем!
Весомый вклад, любимые, дайте претерпеть этот вклад в общую свиную копилку, роща, в зеленой пене верхушки леса! Что же ты хочешь? Освещать роскошь, посыпать этот город тмином, анекдот с ряжеными, наподобие бродяг, их надушили для вас!
Плоть на колибри, книга власти, донные крабы свиданий. Поговори со мной, напиши на теле адреса моих помыслов! Идиот, постигающий отступ, слушай меня...
Смысл, как некий инструмент над городом, вокруг других решений, мягкое его тело ждет применений, темное тело свалило для тебя механическую пустыню. Без этой почвы мы разве что силуэт, ключи к силуэту вглядывающемся в рождество. Все сбивчиво, если не впускать! Мы одубели, друзья, я пишу это твоей рукой! Море в чем-то медленном, исполински медленном превращении с серыми птицами, что уже исчесали свои гривы о вымышленное облако. Время, без первоначальных проявлений, колдунья и рыбки на день вперед, снятие стресса в угольной шахте. Гора и туннель, не большой дождь, плавники толстух, гортань шириной с Китай, шутовские издевки, долины и пестрые и кровавые. Долины в спящем, невостребованном сексе. Укрой нашу привычку смотреть в глаза и продолжи плавание. Сходи с сума на ее коже, на этих колесах, фанатик единственного замысла. Прощай бабочки и хрусталь долины, прощай изгородь и летняя обезьянка Фергус, глупый, туполобый Фергус и хоровод мысли.


***


Очень завистливый и жадный ребенок. Жакет для которого скрылись горы и предмет рыдания на этом бульваре, полный идиотских судорог, приобрел качество всех авантюристов проходящим арку. Завистливый хохот, законы одной страны, безвылазное пение, вечный снег на той стороне склона. Он не знает других куполов и другого братства. Трактиры и вулкан, платье, громоздкое, нелепое возмездие за совершенное действие. Острова и мысы, все в нелепом пейзаже, все во флейтах и гаммах ради современных монахинь, морей, подземельных библий, осязаемых бунтов, смерчей, двух водопадов, - шум одного из них до сих пор не слышен! В центре тени, я знаю — музыкальная фраза, уикенд на горбу трудяг и никаких разграничений в причудливой жизни. Эксперимент мокрых, оживших улиц, остальное в упоминаниях о трагедии, меж жизни, маленькой награды, сквозь любимые сердца. Вокруг бесконечно драгоценного блеска давайте соберемся вместе, - грация в новом творении — так мы проводим время. Ищи зачинщика с бриллиантовой кожей, мудрость на чужом корабле. Нет смерти и той единственной, мой друг. Сбрось с нее шелк, смотри на нее. Древние галереи и стяжки, древние галереи и стяжки, - чертова, приевшаяся, полюбившаяся форма повествования, для вас глинтвейн без фруктов, удачливые мои, любимые мои, утонченные, из самых чудовищных превращений сшейте мне костюм!


***


Попугаи и ожившие стерхи, восходы холодных звезд. В Полинезию на бальзе, вот это было бы утро с апрельским ветром! Оставить позади, весь мир в лазури оставить, в пене и вести дневник, срывая полудни как горячие плоды с яблони! Уедем за молчаливыми звездами! Разгоним убийц или спрячем в бухте! Без сопливых детей и душистых трав, в мыс Горн, на ветрах и кристаллах! Далеко от гвоздик, с простодушным сердцем, с тихими философами и апрельскими звездами, покорять и больше не медлить своих слепых! Прочь снега, теплые фонтаны — прочь! Драконы и лягушки, унывающие подбородки и прочь ели, засраные луга и ручьи! Да здравствует Федерико! Свежих губ, и хватит с меня поэтов, их чернил, правдивого горнила и лазурных губ и страстей и совершено ужасной молодости! Пусть справляются с лазурными губами сами! Новое звучание и новые тембры, и прочь сурдины и когтистый бор! Прощай деревенское здоровье, часы на руке. Прощайте побрякушки, турниры и ясные мысли, разбуженные колосья и прощай лиственница, чертово дерево! Наливные яблоки и тропинки, этот покой и неземное везение, суеверные ливни, серафимы в церквях и у себя дома, прощайте! Парадайс и то, что забрезжит и прощай песни и смешные мелодии и ночная музыка! Тени в дождливый вечер — исчезните, скулите мне, проклятые тени! С длинными хвостатыми эллипсами, источник вдохновения и старые земли, вращайтесь вокруг свода смотря на штормовой фонарь! Излучины и лампадки, одна больше другой и гитарные струны, прощайте кретины и праздники в феврале, Севилья, будь счастлив Федерико, женись на своих апельсинах в тугой шляпе, прощайте матадоры и Гранада, запрячь для меня свой берег! Будь счастлив Федерико, как кальмар, болтание речки, с вечной росой на ноге, прощай! Грызи свои орехи с очарованной девушкой, чародей с запевами в лоне, я потерял твой песенник в волнистых рощах, где-то там, за остролистом. Прощайте склоны и прощайте пустыни, прощайте кастаньеты в ладони Иосифа, терн и кедры, вокруг этой палубы никого нет! Прощай грудь сестры как дольки сухого лимона, прощайте в безлюдной траве следы, лишайник у хижины и там дальше парубки. И я изощрюсь, потряси за сустав, Федерико! Пусть двойнями тебя встречают роженицы, подобно раку я зашвырнул тебя в речку с твоим народом, не снимая перстня, все как ты сказал, Федерико!


***


Огоньки разбросанные тут и там, над компасом и над морем. Он знает чем накрыть рампу, молодые актеры, но как будто их нет! Большие города на склоне; их окна, брови их карнизы для птиц. Одна для другой гаснет, - это прообразы и их любой путь, мыши покидающие виварий и контроль на выходе, маленькие чемоданы и кусочек сыра в дорогу...
Самолет — лаборатория, ландшафт и его величие, склоны Андорры, лямблии — лыжники с высоты. Гремучие радиопередачи и одна планета — простым языком, для всех! Преодолимые расстояния, нечет богатства и судьбы на донышке, валяние дурака на не вымышленном серпантине. Мускул пропеллера, чет и нечет теперь уже абсолютной слепоты тумана, нервные существа, ссылки к мертвому богу. Распухшая аппаратура и смена курса, все «посещения в пустую» приходят на ум, фермерские действия над механизмом, ожившие призраки, в их распоряжении шарада. Инстинкт и верный путь к слепящим лучам, парашют который пытается спасти отпечаток ветра. Дневная музыка над послушным, близким. Сердце, пробирающееся сквозь металл, уже тысячи лет ни на что не жалуется. Из этого могут настать сумерки, фруктовый сад и дожди вращающие небо. Этих звезд прежде не было видно, аберрация чуть выше гор. Самое трудное и не уязвимое в том, что равнина казалась выше, оплошность для золотых дней! Тяжесть в мышцах и не понятно где, - легкость! Координаты и радость жизни, подземные запасы, лес и эта равнина, фильтры дерева и грозовая туча. Это облегчение, уроки из этого! Целибат и искусство голода, ужины Робинзона, кювет и его другое значение, трещины постоянных молний. Сначала, красота и понятно,- притворялась в пламя! Сварливые места уюта. Духовный капитан для моих товарищей — каждого человека цель.
Это облегчение и вереск этого рожден чем-то кипящим, сварливым, безжалостней зла! Сказки наперекор сновидениям, для тех кто оставит след. Безумно интересно что-то писать, это как сходить с ума и быть в добром здравии одновременно! Это обет и усталость, сырость и вырванная с корнем душа, родник в операционной детства. Колеса солдат чащи и небрежно сделанная роса бесцветом, ажурные, в латах, не чьи пингвины, здоровенные птицы! Слепое солнце в лохмотьях приключений, сверкающее прильнуть к рекам, к той стороне яйца, заглянуть под ряску. Пыл и тростник, каждой волны за мглой! Пустынное небо ползущее за цветок! Губчатый, полужелтый плес, призраки на бесшумной охре! Грива и канава, пепельный альков, звон чего-то стремительного и бессонные края превращений. Заплетая косы тумана, его кружевные мелькания в близких травах, обращая его руки к обрывам и синим духам, в сердца тех, кто не любит, размножаться миллионами гребцов вдоль канала, плыть с вашей тенью навек, с равниной и улыбкой дождаться сплести мгновенье, сны в своем линялом восторге и эту ночь, улыбки и дым ветров, бездействие и сытость, спешить мостами, клянусь вам, средь дна и плеса, уюта и странности, они здесь, в порядке вещей, в сухом пайке арестанта, без пряжек, каналов и крыльев выглядящими паршиво! Верните мельканья, здесь, по кромке луга и лисиных троп, начните с юга, вдоль поймы Мелля и дальше...в Каспий, составлять и писать биографии!


***


Недопонимание с лебедями. Лебеди в морщинах с галстуками, законные и столь же прибрежные, в закованный и отличный холод вплывите, дразня тут и там берег, заводь шальной тропой, упорные мои! Снуют по мне, скатываются с волны, со всех сторон, кромки уст, не хитрых, живых ресниц тень смога. Дрожанье в сердце встретил, - вот именно эта брешь повествования меня всегда пугает! Ничего не открыть, приходиться изощряться над криком, над дроком, над детьми звезд и лазури, над спутанными струнами, над арфой! Вот эти траханые поэтические образы, вот эти живучие гады до сих пор со мной, и по сей день я с вами! Такова немота, и голоса и радость святых, и горе в пиру далеких, так и норовящих скользнуть в могилу, без инея и тревог убогого призрака, скользнуть Холзаном в это пространство из лживых красноречий мира и усталых голов! Над восхищеньем, унылым и пугливым, без страданий, прекрасней всего создать облако, прочь его дальних и близких старух, канареек и фонарей, и домашних котов и гарпий! Над Сатурнами и арфой, над последней библией я вздрогну и напишу, без злобы к ней: без фурий, приносящих восторг я бессмертен, как камыши и ели! Ты пол жизни прожил в камышах и елях, чертов недоумок, ласковый сеньорин в раскосых рощах, призрак на дне хрусталя, вивисекция глупой лягушки, ты выжил для этой дуэли, ты созрел в этой рощи, любимый друг, запеченный и усталый, на дне этой роскоши, ты созрел! Серый быт и ноктюрн - без вальсирований! Усталый и рыдалый агнец, светит нам, и пыл и усталый лес, последними нас с тобой мнит, черт с тобой в звонком ручье — живей всех творений! С ужасами сверканий, в теле семи пророках покинь это место, уходит твердь в топь, на стоячей земле, возле деревни... Среди абажуров на черном фоне бродяги в взморье: возьми нас с больным телом, без света и туч, без света и тени, без применения ревности, милей этих рассветов, возьми нас, взвоют бродяги. И что же, напрасны любимые встречи над морем, над ним, мои умалишенные голубки, как струпья, как окантовка ружья; как Бога, как вздор, я вас отбросил, как не изданное и бессонное в лихорадке.., как воды и вновь воды, как уют, как грудь и смешных давно топь, дорогие мои, с большим и не объятым сердцем, я хочу быть вновь с вами! Ты будешь вечно в поиске, посадочные огни для кротких, десять шагов в которых играет музыка! В маленьких городках — ривьера фармокологии в частную жизнь! Люди, что сидят в своих маленьких конторках, в челночной пизде директора, ночь что встречает летчика, украшения для травы и деревьев, плечи и фруктовый сад роскоши и одиночные сердца из глади и пучин короткости, когда ты за нее держишься! Гордость из глубин природы, радость на дне глубины и случайное зло, которое последний раз, через тебя совершит видимое и бесполезное! За мной: случайное золото и некий опыт! Враждебные циферблаты из лат и потуг слоя, гниющего победить. Внизу морей, пастух и Луна необъяснимо расхаживают, сильно опаздывают из-за плохой погоды к девяти. Этот фаянсовый друг.., и мне нравятся поезда, которые мчат по взморью, и обратно домой, в Севастополь, опаздывая на склоне, ради личных польз. Ценнее бессмертий и юга и нужных слов, плыть к спящим звездам; к улыбкам и разбившись о нее, к звездам, поверх старины и трогательных седых, плыть в пледы, поодаль от горных вершин и гораздо быстрее... ко лбам стариков, несущих юность.
Лучшее, что осталось от нас, проникло в бункер, куда хуже, худого и костлявого лица, насыпанного в сверток! При этом ты мог неосторожно проигрывать прогресс и репетицию к этому, остановиться в дверях и извиниться перед усопшем; посреди бумаги, даруя ребенку жалованье, заклеймить в чреве великой традиции, то что для нас так дорого! Показывая нам фотографии своих столетних дочерей, ты мог уйти в прошлое с сердечным заболеванием, заставая практически реальным Иешуа. Со стальными стариками, я помню, ты играл в бридж, читая в пригодном лице, будущею идиому. Органику и скорость пишущего вы все презирали, я помню!
Этот момент во фрагментарном сне, кажется тем, что растет на любой скуле, имеющим отношение к частной и личной жизни тех, кто поступили верно, - инкрустация ясности в грацию и восторг, простоты, которая не хуже фраз! В томах не видно ни души, так располагает к себе разнообразие и грация и момент в прошлом. На своих страницах они уже использовали всю грамматику столетия, эти черви пытаются постичь всяческую и последнею хронологию, связывающую нас, они пытаются вгрызться в нее, как вгрызаются в базальт, все те, кого я знаю в последнее время, люди без мужества к сожалению и гораздо меньшей ловкости! Цитадель в энциклопедии и интенсивность этого в прошлом! Зеленые насильники и колония в чреве этой цивилизации, интенсивность прошлого и то, что тебе надо было родиться за долго до этих катастроф. То, что ты сделал обыденно, и это в поиске, и в большей степени: в судьбе авторов, исключительно по случаю мы открыли тебе это, и это должно объединить реформы в хор дружеских связей! В идеалах — все навсегда странники! Я видел рассвет напросто, чем сестры и формальные писари; в фокусе и паровозе, в истории государств и сиротской музыке! Мы навсегда странники, из часов сплетен и в одном лице, и в музыки волнующей употребление — утешение, чуть ли не в каждой ее ноте! Что помешает и заменит меня от этого мира, строки о герое, рассуждающем о своем трудном детстве, о прогрессе в неудачных скважинах, об американской мечте; образование с глупым мрамором стен, где общепринято, что надо сравнивать?
***


Такие же мы, плюс несколько эмигрантов, беспечные игры детей и чья-то закономерность; неторопливо-большие, спешащие радовать сердце в одной рубашке! От прически до этих высот есть пламя, для бесед за облаком в Марокайбо! И теперь, в непонятном языке, - все что мы знаем! Подобно тем пальцам что замедлили превращение и на любой обертке, они оба — квиты, они сшиты и повинуясь этому — вдвоем, и покорны под этой лестницей, ведущей в подвал! С удачами и слезами, он достиг своего; скупой обитатель равнин и его выводок. С вырванными с корнем фруктами, с кульминацией любой задачки, он вошел в шатер и лег спать, просто на тот же свитер! Уже не одно лето, он планировал вылазки в другой лагерь, мечтая подружиться!
Любой бы уже завел отношение с теми калеками, и споры о боге приобрели бы смысл! Совесть для мыслителей, гараж из консервных банок и раскладушка для молодости по случаю! Ты ничего не чувствуешь, но она прекрасна, признайся! Разве ты был одним из тех, в кислородной маске? Ты же не калека, друг мой, не один из них! Думай о грустном или пиши письма самому себе, чтобы не было скучно! Заведи дружбу с высокими и худыми, проспись, пойми, что тебе надо; такой мир на раздельных кроватях, и ты чудак, все тот же немощный подросток в натуральную величину, увенчанный чем по пало из ревности!
Это золотые контуры и непонятные золотые кудри! Как художник с пасхальным решением — ты в форме! Сбрось все это с себя, двуногий принц, улыбающийся кому не попади! На этом клише, зрячее апелляции, застань предмет любви и свои желания; синтаксис упреков и свое безмерное чувство заправь по дальше от нас, скупой урод! Разумеется, твоя девушка и с ней... серебрится атлас! У каждого из нас были, подозрительные: отец и мать!
Черед пьес в саду и дети в непонятных схватках, они взрослеют с корабликами! Эти детишки с неизвестной победой, кто они? Я был верен ей и помнил дату ее рождения! Уже хватит всего и слез; я помню как въехал в эту квартиру с колбасками и ничегошеньки не празднуя! Со всей своей грацией, ты смеялась! Еле видимые, мы встречали четверых, не серьезных, на том мосту и этот бульвар скукожился, как будто бы, для тех пар и их маневров! Осень и ее аскетичная зелень повсюду...
Странные воспоминания, колыбели ради известной дружбы, евреи и протестанты и горы приключений за этим столом! Бездны красивых ключиц и перина агрессии, и этот апломб шлепанья и твоя ругань, моя любовь!
Я запрятал все в странное сердце, друзья мои! Лужайки из сияний и холода! В странную брешь как планктон вверься! Аладин приключений ждет, как девственник у ворот! Объяснение с крохотной головой и с заманчивым письмецом любимой! Печаль как и дорога, как и смысл! Все уловки: вверх по лестнице.., ради того же праздника в городе порте!


***
Я встречу тебя, как хотел! Морщины и ее улыбка, через десять лет; я докурил и подсчитал! Поверх прически и того что ты заешь! Не было детей, короля и лидера! Среди созданного беспорядка я не слышал от тебя ни одного плохого слова, уезжай пожалуйста! Мы заимствовали это в чужих цитатах, и ты дурак в этих скрижалях и в дурацком быте и ты в нем, мой друг; с Бомбеем и новостными сводками! Ты живешь с отчаянием, не прекращаясь, ради интерлюдии и жалования, любимой и ее кровати! От маленьких девочек и безвкусиц тебя избавит, разве что, боязнь оптимизма или брак со странной! Родной человек с безумной биографией; мы никуда не двигаемся в этих пьесах! К настоящему, о котором ты говорила, мы все привыкли! Застит тебя ли смог, но, а мы все доверчивы; со снежными уступами и вальсированием; жулик и прихожанин со знанием английского и прочей грамматики, застань мою младшую дочь замужем, прошу тебя! Эти волосы, эти чертовы волосы: говорите, кто может! Моя девочка сучиться, среди Брейгеля, и на столу граната! В лимонную семью я забинтую это все и распущу костюмеров, среди хороших тарелок и ее голоса! Держитесь от меня по дальше, с фруктами, ты исчерпал свой шанс, недоумок! С джином и суждением, ты все исчерпал, что было сказано и ничего не понял! У меня никого кроме тебя нет! Это он, создал мне ту жалобу! Это его рука в скважине моего сердца и я так воспитан! Странные циркули, мы значим без этого! Радоваться и пытаться ускользнуть; любое чувство позади и радость побега; ее, держащую ребенка за руку, мы норовим спасти!
Это как система мультипликации, и к черту ее, родная! Среди случайностей, полных электричества я найду вас, смотрящей на его не настоящею работу и мой не настоящий труд и черный костюм и подонков!
Я рассказывал то, что меня тронуло, среди шквала тех, кто по настоящему не верит в музыку!Я был готов; во всем этом, в стене, - прекратить любое повествование, что здесь однажды сбылось! Мне ничего не стоит полумрак с подделками! Мне это, ничего не стоит! Мы радуемся как спланированные любовники! Мы радуемся сквозь почту и дни прекрасного!Еще раз и я, буду улыбаться ко встречи!
Если заговорить со путником, что получиться? Слишком быстро то, что ты думаешь, и друзья замялись! Мы уже нагляделись и расположились посреди звона и возле комнаты. Никто не вспомнит, прежде чем его спросят, у всех одинаковые задания! Упрямство в этот час с фотографиями. Гарибальди и Етти съели все наши запасы, следовательно в галерею ходить некому и никто не примкнет к нашей группе. Настольные игры для детей и в них участвуют взрослые и наши запасы, для них и друзей снизу, некоторые запасы для страждущих! Надоели люди с одинаковой речью! С лицом и предварительной речью! Среди исследований и студентов, душевной духоты и несколько дальше... праздника! Тугие на ум мистификаторы, подростковые хулиганы, сироты со сломанными гребнями, все в корыте рассуждений. Любовь, скорее всего к мерзости веселится в нас поправляя дуракам ворот, приветствуя что для нас тесно.



***

Это все - чтобы сбываться в тишине, никто не раздает радости по берегам этих троп. Облако вдали и то что ты делаешь, его взглядом. Среди нас дорога и поцелуи слепых цикад, их музыка. И сердце и шпоры в густом ельнике, такое же не живое сердце как иногда бывает в толпе добывшую когда-то огонь. Толкающие на красоту, на песню города. На вполне счастливый жребий, надеяться с высоты развалин. Созвездие на кривом луге, ночь в листьях, с запахом тмина, туман по обе стороны. Врассыпную покой из звуков, под затылком скалы все смолкло, с высоких башен не увидишь такого ночью, не найдешь места для ночлега. Приходи вечером, возьми все нужное и сделай все то что должна была сделать, одна и наедине с собой. Займись цветами или накорми детей, узнай его адрес и скажи мне, запри осмысление в подвал, выдвини первый ящик сверху и достань первую и вторую вещь. Картина озера и картина леса.
Фонтан, искусство наших детей, горечь и угрюмство. В глухом углублении в лес дороги, духи снующие с ветки на ветку, пытаются покинуть твой взгляд, исполняя проклятье. Халдейские пророки в первый раз грезят, что-то о плавании императора и седьмой птице. Почти всегда встречаются слова "освободите" и "смерть мстителям". Заразительно и почти через весь город проходит волна беспокойств, люди в деревнях уходят в лес, убийцы собираются у камня, видение вот-вот совершиться, день в нетерпении. Равнодушное стремление туда слепых и больных подогревает мой интерес, рациональное в этом есть то, что я не звякаю об этом, а довольно скромно, бронзово все описываю. "Я схожу вниз по лестнице..", писал я тогда и тут же, мое пышное наследие вбиралось вверх. Гербы, различные фолианты, статуэтки, я все забыл и спускался вниз. Волны пресекали моих духов, то что я делал. Без осады здесь только олово раскрашенное вручную, все это берегли сумерки, крыши и нерушимый фасад здания. Внезапно каменный и снова холодный и снова каменный, - так менялся мой настрой по поводу надобности сжечь слухи об этой осаде, но ведь я не поборник всего лживого, и я записал тогда "брат, не небылицы из сердца"!
Слабые цвета сердца,
В не пустом доме клинок с реку
Грезы и возмездие мстителям
Для краткости шел без лошади.
Касаясь красного для сонных мачт
Тоска и земное за стеной,
глубины в которых давно далеки реки
Несложный храм, образ хрупкой тени
Гонг - петь с языка полуночи,
в чужом городе.
В звезде шитье бога,
тканья Луны на тысячи лет


***


Застройщик этих мачт говорят спился. Этот способ не опасен и он позаботится о тебе сквозь хрусталь и конечно, позабочусь о тебе я! Все возвращает ток электричеству, - способ узнать обычное, где нет живых! Удивляться с улыбкой, но уже власти, признания и деревянным нищим! Фан-клуб местной звезды и твоя заявка, сажа бросается в глаза в тех местах! Старинная пьеса и смешки клиентов! Решительный ход времени, всегда к месту, как морская болезнь стартующая твое воскресенье! Просьба выполненная на половину, твой смешок со знанием в углах губ, количество квартирантов в комнатах в гаданиях по коридорной обуви, ночное шарканье фрейлин и место курения и общих собраний в запустении; объяснение что это полезно. Близнецы моих снов — сон на новом месте!
Романы и пансионы со значением для всего мира, техника глаз и слезинка чтения, прием и швейцар с телеграммами! Принуждение, практический метод с людьми и без! Нужные слова и подробности чужого тела в гостиной. Не мой и не твой дядя, спокойный голос, реставрация прически ближе к семи, ничей праздник и гораздо хуже всего этого — слова!
Ты отвернулся от своей профессии! К ней вставая лицом, для многих ты мирно беседовал, получая деньги! В следующую секунду, он оскорбил ее и попросил побыть вместе с ее молчанием, он хотел посмотреть на дар целиком, в ее руках! Смесь человека и его зрения, записки и заводь сюжета — его время главных героев в дороге! Любой сюжет и болтание, вперед денег, знакомство, первоначальное и полезное. Дружеские законы, хирургия их! Дневник со шляпами в минуту блокнота и ломографии, на пол дороге к мельчайшей грамоте, наслаждаясь уступами и травой, на пути к дому! В заключении — фабрика прелестных кличек, жители лоснящиеся, те, что по старше и одни линии везде, и для ее одежд! Лица с секретом в буфете и на полотне карт! Обида и ее единственный голос, только голос и взгляд! Таинственный дрок и фейерверки шансов на террасе и по его ободу!
Эти фавориты вне пелены событий, доверчивое и соглашающееся лицо, и кромка вод посреди виноватых, изощренных и несчастных, среди общей классификации преданных и уже давно отживших, свой век ностальгии и пижам в горошек. Противоречие и те, кто следят за мной! Зависть работодателя и нож в книжном ящике, коммерсант с его семью случаями! Как всяческий портретист я в восторге от предсказуемого: Норман это увидел и Нормана это успокоило! И кто скажет что я предатель в пределах этой изначальной сказки! Со всеми заговорщиками я за одно. Среди адвоката и его пьес, рыцарь, вышедший из казармы с карманным фонарем в руке. Он норовит добыть невидимый свет взглядом, лишь густые, пойманные за ворот тени на пути искусственного ложе и углубления внутри тумана. Не оборачиваясь и не записывая в дневник; складки той женщины над артелем и маленькой кафедрой в запустении наук и прочей логики, совестной логики! Соборы и выступающие его края в этом городе: священник в кафедре самопознания!
Из общепринятого: священник швырнет все твои потуги в зад тебе же! Тут я понял что все кончится правосудием и я опустил голову, возможно подойдя к концу, теперь и запруда и родники не вяжутся! Скудоумие и то что ты делаешь к лицу тебе и мне, черт возьми! Среди закона и недр земли: привратник и его обязанности! Тут нужно быть более свободным, а я не по этой лестнице! Всегда, когда ты меня покидаешь, повисают не те на кистях рук, чертовы гребцы.., эти гребцы...! Это бесконечный процесс и моя в том и другом краю, приветствующая рука! В этом спокойствии и его стервятниках есть что-то голое и слабое в этой прибыли, в этом прибытии! Странный Франц и экзекутор выполняющий его задания! В кладовой с ложью и правдой они оба, прежде ожидаемого и твоих ромашек! В пойме нашей с тобой сатиры, с которыми уже далеко сердце — кучера без восторга!
Знакомые правила, и для мальчика школьной гавани, знакомые, в том смысле скучные! В маленькой книженции то, что значит и по сей день, в кабинете и ребячестве, в этом коктейле из плотных сливок; их оттесняя за дверь, родных, Полинезию и пейзаж похожий на ее контур, мы слышим музыку!
Ветви иначе их же, вчерашних,
качают листву.



***
Это все о чем я просил, взамен слов. Это они, по скользкой траве в ноябре. На луне звезды, создатель убийств и литографии. Мимо их величия и одиссеи, первый день в море раскрытых всплесках, подальше от берега, вокруг шторма, его когтистых лап и цветов Афины. Странный случай, возле тех близняшек. Атрибуты и самое высокое дерево в момент фотографии, среди машин и сложения капиталов, город-призрак и карьер в его округе. Все это льется, звенит, песня льется. Бледные краски за тем героем. Монах отшельник и тайник на заднем дворе. В полной решимости, в карте утра его, повсюду царящее, сближение с действием!Энциклопедическое разоблачение Леванта и окончательные фонари дороги, ритуальное посыпание. За этим столом днем, нам дают яблоки, в грудах труда, как дыханье и тепло. Распелись на цыпочках — повториться вечер! Для других целей миф и старые рифмы.
Оправься, в путь отправляйся.
Прохожий, из этой долины один выход!
Что в тебе увязло, что сердце прячет; град ли,
сонет, корону наречий
в Каракасе?
Венесуэла и эта шалость — открытка племянника! Без конца и смелости, посреди того же города, ответ и черточки и эти огни и их тень. Пренебрежение таково, что свил тень — дороже и живей истории! Волшебный сад и та мысль, живей и дороже историй! Вальс и фантом Христа, - случай на бледном подносе во сне и в складках. В этих отрепьях — случай с тем подносом, кладовая гунн укачивающая в дорогах. Для тех сердец и тех.., не сердец совсем, в несколько бледный час, выбирает дом и нечто, в страсти выбирает, вырезки из нее, ненастье с шарами и шрамами! С причудой и без, реставрации внизу сердца! Припев проплывшие, выбирают чей-то томик и шепот ветра, бриз, на своей плавающей... Судача предсказывающих птиц, ты видишь будущее! На базальте — этот свет и эти акации в ведре, в тесных гостях, в изобилии и у себя дома! Панорама и весна над ее долиной, на ее донышке, другое виденье. Праздничный чили, весна вскормившая двух, трех близнецов в тоске и кроткими.
Данный замок, барокко и целесообразное море, предприятие в глубине души! Особенности Палермо и ее привлекательности... Кадакес и мозаика чудачеств. Тишина невозможна без отстраненности деревьев! В конце концов, в багровых лучах, среди знакомства и милей, все, что ты знал на одном месте — выкинь с шансом!


***
Идти одним галсом, пережить пять поколений птиц естественно! Теперь скажу: никто не ждет мольбы и вселенной! Бездушный океан, забившийся к себе в нору, как сказочный принц обретший обличье! Создав из скалы образ, он спустился к мысу с колонами и безвозвратными кудрями. Его погонщики не имели вкуса, он сам был повернут к камню, береговые скалы жили непрерывностью, новые слова не годились в привычную песню берега. Отказ птиц, нести на крыле чью-то надежду, в молодых краях, значит оспорить и повернуть заповедь. В мощь глупцам и их бездорожью — фантомность скал, и насилие над укладом! Модель мира в том письме; облетевший гавань в сопровождении стаи, знающий о чем все это, и молодой повеса, всегда склонный жить в свершении, с нами. Милосердие к духу не обретшему покой и мрамор — поза, вырванная у надежд, с хитростью — по твоим глупцам! Пристанище мудрецов, случай с землей и небом, промытые бинты и панцирь рыбачьей лодки. Комментарии к мудрецам, как комментарии к холоду! В инкубаторе признания не осведомить вскорь приезжих, и вековой фонарь, не протянет тень через них и парк! У любви к речам бисер для всей политики, чем сравнивать всех со всеми! Гермафродиты и скудный дневник девицы, питаясь скромностью, они океаном ниже; человек с объяснением феномена — выше, над скалами; духи и альбатросы в перечне сопок и на полях; радужное и знакомое внимание в построениях. Приключение, а между ним и его началом — светильник и нечего дурного! Крики чаек и смех на судне самому-то казались добрым знаком.
Нужный мир и ровное количество людей за работой! Торжество перед смертью, среди объяснений и дешевой морали — сокровище и бледный як скорби, первая строчка и замена ее последней, стаи лебедей в возрасте пяти или семи лет, течение сродни всяческому устремлению. Все расходиться и выглядит парадоксально истраченным. Середина любого месяца в дискуссиях, день творца и единственно стоящий и бесполезный друг — разборчивый и тленный, и песнь мадригалы и полет тамошних птиц и циферблаты, лубочное пенье вокруг своего жалованья. Никогда не видел: детство войска, уступов в жару и тленную песню. Эти слова о каждом Филиппе втором, его знати и поданных. В Кастилии и Северной Африке хищные песни и экземпляр слов, здесь, на бумаге...
Винные погреба и марка автомобиля, киноактриса шаркает составить из этих простых зрелищ инстинкт дороже мечты и гавани. Завсегдатаи сна и те, кто не младше жизни спешили цивилизацию и ее анархию, виконта и вице-графа! Той величины нет, с ней разом покончили; изгнанник без чувств и с тростью — на нашей шее. Эвристический метод и его пожитки у твоего порога, вопросы и его пророчество в городе! Без глаз, без стараний, из неоткуда — песни того века, случаи и их почтальоны! Беречься жрецов и клеветы рядом, и удачной истории! Все' как надоест — странно, музы гладящие по случаю. Все сооружения на стыке веков, того что есть! Мечтающий оракул и люди по тропинке и на шоссе. Вся площадь без ухищрений, с расчетом на конец возможного — лучшее из провидений того или иного толка! Замечая звуки, раздавая снасть рыбам, к еще не вдетым, внизу того мыса, ты продолжаешь плыть!


***
Спустя столько лет, среди крещения и похорон, погибнуть от руки анонима и Глинки! В салоне и отцовских снопах, из сегодняшней отмашке что лежала в могиле я требовал наверстать некоторых и необычных. С торсом, не напрашиваясь в мастерскую, в судьбе и гадливости и налипшей грязи, например с драгоценными камнями и космогонией нацарапанной на потолке на кухне. Почтивший, в особенности за спиной, с такими вещами и необходимостью. Тетрадь и еле стоявший на ногах дед, аноним и первый гонорар за его портрет. Аноним и отец на камнях и отмели. Не для любви ленивый! В моих вещах в примерочной и с неудачами. С меня легкость на тех камнях и две комнаты в Сан-Томе. Никакой могилы и цели с тех пор; края картуза и обедающие над ним чайки. Неожиданные открытия в мире искусств и наши, словно росток, нравственные соседки.
Истинная правда — придумать все повежливее!
Приятели и штрихи их соседства — ты думаешь смешные картинки?
Из твоей норы к себе домой. Завести разговор за этим.
Времена года: пшеничная осень,
цветистого луга копии с оригиналов!
Шрамы и ароматы, палаццо путника с худым пером прихотливого или пропащего! Я знаю что ждать от тебя и твоих актеров! Как можно дальше, через ограды и до беды неси косточку своего сада, подальше от этих волос и мяты! И этот комфорт и современные администраторы уже когда-то были, эти эмоции и их гипсовые конечности! Гамильтон и остатки фирменного соуса; известие и проза, фантастика! Молокососы с указательным пальцем, жар и рабы; скачущее отдельно копытце.
Засовы. В уверенности ли люди, в скуке ли?
Синдром маэстро и легкость лошадки;
многочисленные, к которым не относиться рыба-врач.
Имена; их значение в земле и садах, во всем что угодно!
Паршивые и жаркие дни! Если бы я только слышал это из своих желаний!
Наблюдал для репетиции запрета; свой первый, пожелтевший,
опустил сюда, в Гаване.
Искусство у нас и крыс; решаясь на пыльные равнины — фырканье у лошадей!


***
Решение с одним единственным концом.
Заходишь в лес и видишь ель, родник, животных.
Спрашиваешь дорогу у лысых гор и бредешь по нескончаемым...
посмотреть, кто на что способен! У чувственных и несказанных:
изображения и таблички, у гор: короли и матрацы,
шансы и их поданные верхом на оленях; алхимики являются в тишине,
в лунной мастерской в конце концов!
Не человек, с облегчением, отец солнцу.
Другое посещение сна — смирная цивилизация,
где норма смахивает на собаку, а дефект на истинный почерк живописца.
Ощутимое вроде как и то что разлили из турки.
Особенно в ее начинаниях... истинное удовольствие, за любым бумажным листом, работа с ее размахом и странствием.
Фокусы и выдумки, спящие в клюве моей рубашке.
Старинный но бессмысленный, с рубахой и воротом; ободряющий, заключивший в себе все что мы обнаружили и надеюсь, без робости; вырастающий в теле башни. Разговор с перевозчиком! Со смущением не тряся фальшивкой, с белым ото сна триумфом и в надежде на чудо, дальше от этих мест — фортуна! Та же, в довольстве, на фоне чужого города. С прогнозом и его манерными жителями, заснула в кресле рассматривая чей-то список!

***


                                                                                                                                                                                                                       "И ожил дух мой и повлек простор"                                                                                                                                                                                                   И. Гете    


Без блеска городов, вовек под струями замерших,
Без отклика ростков произнося слова,
Сверканьем окружая тухлый запах,
Проникнуть к вам с потусторонним взглядом так легко.


Где прячет золото, поет и прячет
Роняя вспоминает жизнь
И ветром сняты все покровы с человека
Жизнь летнею и губ своих не знает.


Мечты из живота и темноты
Улыбкой разнося слюну и веру
Час черных глаз, свою для нас прохладу
Где в складках немоты слова произнося:


«К своей лечу, из алой миски пить»,
Прохожими ходить, не видеть чуда,
Простить любовь, просить бросать в желанье
В час моря, в контурах его, нас ненавидеть


И скудный звон и жалкий белый иней.
Поправив порванную нить
На месте из всех трав ты вырос
Шалфеем в осень сгнить в преддверии невесты.


В осанке всей одежды вашей
В тень летней, черной ночи растянуться
В рассвет под ноги ветчины упасть алея
И запахов тряпье растлить.


И в дереве, в волнах колосья кости
В волнах шипят побитый слух лаская.
В час сплетен укорачивает спящих
В час мысли он, а мы из яда дети.


Для вас, мы тихим вечером с буграми
Появимся забраться к вам в постель
И грязью в платьях птиц мы будем петь вам
И уносить с собой проспаться.


Мотив страдать, вдыхать, им вас укутав
Здесь либо к женщинам проситься ночевать
Либо толпиться по дворам мечтая
В подмышках вас держать и пролетать вокзалы.


Я воплотил свою мечту и в поцелуй и в красоту.
И добрый Бог, вокруг него обида
На ваши танцы лени из коряг
Мотив готовивший всех спать


Рассыпал в небе песню изменив.
Спускалась ночь и новый день для всех
Спускался в ночь, уже грозя рассветом
Я глуп, ты глуп и это всем постель


Еще споют из тела те, что здесь еще не пели
Из тлена тех, что здесь еще не пели, нам споют
В час звезд фотографы фортуны!
В час дней, любимые из грез.




2013 дальше только новое стихи/проза





Нам не сниться, нам приятно
Мы находимся на дне
В затонувшем корабле
В ремесле есть горький план
Незатейливый пловец
Просит нас ходить опрятно
Почему, нам не понятно?

Мы не думаем о нас
Наблюдая в окна спас
Я стою скрестивший руки
Мы поборники науки
И ценители прекрас!
Мы входили в дежавю
Танцевали на краю
Так светило солнце в нас
Что мы сшили контрабас.
Мы сидели под корой
Наигравшись с нами Бог
Поплясал и с этим слег
Я дотронулся до Вас.

Мы считали рыб вблизи
Выжидая их в грязи
Созерцая из паскуды
Мы любили всех вдали
Единицы и ноли —
Совершалось все повсюду!
Проплывали и тонули
И любили и рыдали
И на рифы налетали
Корабли и их посуда
Это все взято от сюда
Это все лежит на дне
В этом иле и во мне
В этом плесе у лагуны
Вдоль гитары росли струны
И играли как могли
Дикари и люди-феи
Все играли как умели.

***

Я видел в поле имена
Я плыл как старая стена
Я собирался видеть вечер
И я подбросил свои плечи
На тридцать метров в высоту
И я увидел там простор
Я записал все в монитор
Что видел крыши и Луну
Что видел маленьких людей
Что видел тоненьких детей
Что видел речку и луга
Что как идет по ним слуга
Что пастушок в своей норе
Готовил гладкое пюре
Что старый дом забит гвоздем
Что вдалеке и этим днем.
Что весь простор проник в чепец
Что стог скрывал за ним овец.
Что этот мир из водной глади
Что к ним приедет ночью дядя
И всем раздарит по три вещи
Что на изломе, вдоль тех трещин
Что скрыл от нас родник рогатый
Что склон пологий и покатый
Что в роще восемь соловьев
Что мир огромен и таков.

***


Вечер выплыл чайкой
Братец был седой
Номер был горбатый
Самолет — стальной!

В поле плавал, в речке
Возле берегов
Я стоял как свечка
И блистал таков!

Трех стараний больше
Я продрог, дрожал
Я залез на лошадь
В толщу убежал!

Я как тертый иней
Заблестал, завыл
Я, увы, покинул
Вас давно забыл!

Эти стропы у скалы
Эти скулы у воды
Эти кроткие ресницы
Эти злые поясницы!

Я забыл, увы и буду
Совершаться здесь повсюду
Узнавать в толпе друзей
И настаивать: В МУЗЕЙ!


***

Театр слов, театр снов
Объясни где зима?
Укрылась зима
Услышать слова
Своих отцов
Отвернув лицо
Узнать где свита
Своя жизнь для которой
Нет у знакомых писем
Где дверь открыта
Для любых бродяг
И все знакомо
Пропета песня угла; ты у себя!
Умойся, поешь, ляг,
Усни, ты у себя дома.
Посмотри сны зимы отары
Бегут, скажи где она укрылись
Заверни ее для меня в подарок
Постучи ко мне в дверь
Это неба дверь
Это свет от туда
Где она открылась.

На сонете свет
Где лежит куплет
Где укрылась зима
Нам не надо знать
Надо больше спать
Чтобы больше стать
Мы как дети в толще
У ее ветвей
Из ее ветров
Мы пошили сны
Для своих гостей
Приютивших ночью

***


Я холм, бегу, на хвост надеясь
Я рыжий бес, диковен зверь
Я молодой когда побреюсь
Давай откроем Богу дверь
Давай затронем струн души
Давай придумаем во ржи
Соединение петель.

Давай устроим рай повсюду
Давай забудем мыть посуду
Давай ходить по кромке чисел
Любить историю как крен
С тобою Бог и эти мысли
И он мгновен!

Давай светло ходить в ночи
Нет у истории конца
Летят с платочками грачи
И ждут отца.

***

Некрасивые закаты
Спят в подушках постепенно
То и дело с головою
Я ложусь туда без тела

Этот сон летит повсюду
Сохнет в речке благодать
Стынет теплая кровать
Стынет стылая постель
Ожидая Саломей!

***

Я как и все ходил ногой
Имел мечтательный покой
И все советы в новом теле
Запоминались и старели

Я летел из года в рост
И помахивал грачами
Я садился на уступы
И разбрасывал речами

Все отвесы на скале
Продолжались и во мне
Все чертоги, бугорки
Все ребята и жуки
Все седые старики.
Все колени от метели
Заболели и запели
Толстоногие юнцы
Нарисованные внуки
Полетели как скворцы
Собрались поспеть на юг
Между веток и весны
Дети трогали снежок
Дети строили хурму
Птицы верили в страну
Дым заправил в небо руки

***

Я перестал жить для других
С того, что мир куда паскудней
Я начинаю свои будни
Уже без них!

Я опоздал, за мной не слали
Никто не выгулял коня
И мерен в стойле спал печальный
И не старался для меня.

Я опоздал и гости здесь
Столы в локтях и дуют свечи
И опоздавшим негде сесть
Разве что вот... на чьи-то вещи!

Я опоздал, без новостей!
Вхожу в любимую без рук
Без этих мыслей, здесь теперь
Скучней, и ты скучай мой друг!



***

Дым раскатистый, обед
На горе земного чувства
Я встречал заправив устно
В тень долины устье рек

Человек, не человек
Шел и этим не знакомым
На дороге, под балконом
Оказался на просвет

Повернув за угол, вышел
Из простора, со двора.
Мне слепило, дождь с утра
Плыл по той и этой крыше


***

Если в тебе есть туман
Значит ты не обман!
Не обман и не лестница
С золотыми штырьками
С молодыми мужичками
С золотыми пузырьками

К югу от сюда
Лежало блюдо
С ложкой лежало
Ложка лежала
Кошка бежала

Три посуды собрались
И на лестницу взобрались
И по лестнице шатались
Прихватив с собой кота
Прихватив с собой крота
Прихватив утюг и пенки
Дети мазали коленки

Дети ждали глухаря
Дети вырвали цветок
У земли земной один
И запели на бегу
Соловьиные псалмы
И три песни для зимы

И грибные старики
Собирали в поле камни
Молодые старики
Сочинили три кургана
Пять избушек, три статьи
Написали для газет
Дети трогают клозет
И кусают глухаря
И мешают стариков
Закрывая им глаза
Заставляют врассыпную
Бегать по полю мигая
И садиться на жуков

И мечтая на жуках
Старики кружат в штанах

Напоследок, на паслен
Сели в пепле мужики
Собирается Ети
Вороватый подойти

Город кружит с песней мнимой
Град родной покрылся светом
Сочи пахли курослепом
Дети трогали траву
Дети мыльницу несли
На просмотр в дом кино
Дон Кихот глядел в окно
Он читая содержание
Провожает лошадей
Чтоб усесться на зверье
Дон задрал себе белье
Рыба рожицу чинила
Рож росла, работал раб
В поле клубни собирали
Пять дешевеньких ребят

Три кружочка в этом сене
Потерялись и весной
Выплыл к нам один, цветной
А другие для земли
Сочинили, для жучка,
Для медведки, для куста
И для двух похожих слив
На распев седую песню
Для простой рабочей морды:
«Это борода той фьорды
Если волосы — залив!»

Дети Толика растили
Хитрый мячик вылез на пол
Две столицы, три подруги
Шли в дешевый магазин
Шли в вонючий магазин
Шли в густой универсам
По тропинке, по лесам!


***

Рыба
Я вижу свою рыбу. Она плавает на полу возле холодильника, с острыми жабрами вдоль шеи, с заостренными шипами. С другими рыбами она создает возможный тандем. Мою рыбу зовут Диего. Это счастливое имя, потому что ему часто везет: ведь этим летом возможно он будет есть худых комаров, и тот факт, что он постоянно всех дразнит, говорит о счастливой рыбьей доле. Я люблю свою рыбу и боюсь за ее жизнь. В виду своей любознательности, Диего может упасть с балкона и сломать свой хребет. Во время рыбьей депрессии он также может днями не показываться на глаза и серебриться где-нибудь за шкафом. То, что моя рыба постоянно прячется, не смущает меня, думаю, это часть забавы; хотя я точно уверен в том, что любит Диего. Он любит рассказы о прудах со стоячей водой и мокрой ряской; время своего приема пищи и игру с остальными рыбами.

Вообще, на самом деле, рыбам очень нравится как они блестят на солнце.


Полоз-философ
Это какая-то подвальная тень, прошипел полоз. Сегодня февраль как никогда буйствует, да еще и будущая дорога и эта тень, хоть не выходи никуда! Как будто мало звезд. Нет, надо, точно надо опять на юг, там свисают два облака, чертовы облака, чертовы лужи, мои любимы лужи и ласковые облака вдалеке напомнили мне о тебе, о моя несравненная, моя ласковая змейка, дни без тебя тянуться, а часы это те же дни. Столько грусти, столько грусти в этом сыром помещении. Меня ждут скалы и тропы, маленькие и большие травы за тем забором. О, те дивные дни, когда нам доводилось играть вместе! И суровость твоего отца, я понял что это его тень надо мной, но я больше на него не в обиде, все не нужное я оставлю здесь в этом подвале. Я отправляюсь на поиски! Начнем с юга, мой ангел, моя змея.


Старик
Утренний сеанс музыки. Две или три кариатиды. И если уйти, будет ли она звучать с этого балкона. Его старые записи, будут ли они радовать своей красотой прохожих. Этот патефон годился мне в деды, а ведь я сам дед, уже как две недели. Это заставило меня задуматься, что бы было без женщин и чтобы стало не будь они каменными а настоящими. Эти старые записи, они ведь тоже внушали доверие; и все каменное и нетленное и город и эти люди как будто знали о чем я думаю. Если я уйду и оставлю звучать музыку, до каких пор я ее буду слышать? Ведь камни не расскажут камням, а если уйдут они, эти женщины, моя музыка перестанет литься, моя музыка замерзнет в воздухе. Пока они не ушли я лучше перенесу патефон в комнату, не слышно, они не должны слышать! Две или три, я постоянно забываю сколько меня их здесь держит?


Сон
Понимаешь, это те же слова, которые я тебе вчера говорил. Но ты их не слышала, а я распинался и сейчас продолжаю. Я привожу доказательства, я убираю мусор за всеми фразами не по делу. Этот сон не дает мне покоя. Я смотрел на себя в зеркало и видел в отражении ребенка шести лет, живущего со своей семьей в фамильном особняке, думаю где-то в Англии, меня там все любили, у меня был чернокожий слуга, его звали Гор. И свой маленький пиджак и больших людей я помню очень хорошо, я знаю расположение комнат в доме, даже тех которых во сне не было. И это не из-за фильма, почему ты мне не веришь? Я говорю тебе, что-то нарушилось, у меня в голове и я увидел это. Я помню, меня точно все любили. Меня взял на руки усатый старик, может это был мой отец, а может дед или дядя. Какого черта, я думаю это важно!


На острове
Быстрая музыка, как дождики. Люди рыбачат, танцуют, спят в своих хижинах. Все это так странно, потому что я здесь один! На острове много еды, в море много рыбы, фруктов очень много, очень много рыбы. Нам снятся сны о том что мы снова все вместе. Я засыпаю и могу взять с собой некоторых друзей, в следующий раз я возьму других. Я перемешаю всех кого я знал и выберу наугад. Это свобода. Это то, чего все хотят, а досталось только мне, это кусок неба, вырванный с землей и посаженый рядом с моим деревом! Так я устроен: все те же завсегдатаи моего прошлого, все те же лица. Никого из новых знакомых, никого из новых друзей. Я бы и хвалился уже и хвастался!


Фернандо
Фернандо, верните упоению его ценность. Мужайтесь и отомстити-ти-ти. В салоне потеряли одну из ваших вещей. Все знают – вы плохой человек! Вы продали фамильную ценность за еду. К вам больше нет доверия. Вы составили ментакул когда вера покинула вас. Иван забрал вашу собаку, но вы не разозлились. Вы все время говорите одно и то же «Где мой пес, где Сидней?» Возможно вы робот. Вам следовало быть гвоздем.


 Гнев
Кто может расстраивать меня, когда мной владеет, то, что я не оцениваю ситуацию правильно? Удаленный камыш и приступы ярости на этом берегу. Тебе пели с экрана разные сволочи. На природе мы одни, а паршивость  наше столкновение с этим мирком из подводных рыб и Луны. Труля-ля – где все женятся, труля-ля! Страх завладел мной и сорвал действие.

Ларис
Ларис был мужиком с бабским именем. Когда он катил коляску с малышом, все говорили – «вот мама идет со своим ребенком!» Ставни от старых ворот стучали, грохали грозы, в этой деревни без повозок проехала вдалеке машина. У сорванца в глазах блестели слезы. Добрый знак и я узнал, кто кого предал. «Печь хлеб» сказалось на его досуге, хотя день и ночь от этого века пьет. Я тоже доволен, я просто жду момента, когда об этом будет уместно рассказать. Это был сон и в углу наши дети, коляска запрокинута, все спят как мать вспять. Шелестели листья, кудрявый Ларис  забежал вперед и выдумал то, что с ним случится.

Любовь
Всякий раз мы были как две посуды вместе, как две стороны одной чайки. Как две петельки одной окружности. Мы были вдвоем, когда закипел чайник! Когда чайник закипел и наполнился, когда закинули рыбалку, мы были вдвоем как две рыбы.
Песни играли и песни пели вокруг меня, ты стояла в стороне и слушала свою музыку и мои чайки пролетали сквозь меня, а сквозь тебя – нет. Рыбы огибали мою тень над водой и танцевали по двое, твою же тень облетали стороной осенние листья. Листья падали на мою тень на воде и блестели кружа.

Лиса и жук
Лиса и жук славятся безграничным сомнением по поводу предначертанных поступков, действий, идеологических бра – когда две партии держат деревянный стержень, на котором висят шторы. Когда панорама таит какой-то кадр, какую-то нужную вещь историки спешат толковать все из головы, когда как живность напротив мстит всему своими лапками. Она начинает бегать, прыгать за зайцем, ловить рыбу. Мы же начинаем удить рыбу и это падение в ряд со скошенной мыслью. Нам не хватает доверия или доверия нет вообще.


Спорщики
Я семья, сказал соловей. Я сказал, что я воробей и не понимаю, о чем он говорит. Затем он что спросил меня что-то про дрова. Я подумал, что надо мной просто издеваются, и плюнул в соловья. Он тоже в меня плюнул и так же быстро начал меня спрашивать про кость и отходить назад, но там было озеро, и он намок полностью. Я смеялся, а он кричал на меня, выкрикивая «фосфор», «индейцы», «осторожность», «морщины»! Я улетел, оттуда. Я летел, ловя последние лучики света, пряча их в своей зимней шубке. Затем сел на провод и уснул.

Утро
Это показывает что я не служба. Это показывает что я не шорох. Самый простой ответ ищет высокого места. Кто-то выслуживается и получает майора. Собирательный образ чем-то не высоким полон. Он греется у ног, другими словами.  Все заполняет чья-то тактика, тактика сбивает наличники, и открывает дверь, а внутри стою я. Это мне не подходит, говорю я и ухожу. В мою комнату насыпало снега, пока меня не было или я спал.

Осень
Это красные листья, это желтые листья, это овальные листья и т.д. Наступила осень.

Смысл жизни
Все прячутся как обычно где-то. Как животные они ищут чашечки, буквы, хотят что-то вынуть. Когда мы их замечаем время проходит быстро, оно даже здесь тянется внизу под словами, серия маленьких коротышей вяло несущих елки букв, они то мне и нужны! Они могут сидеть на карте мира как маленькая Япония, они могут знать маленькое прошлое. Их трогает лишь мое безразличие, и они медленно уходят под воду. Сначала за волну, за берег, в их сандали набивается речной песок. Я пою их крошечные песни, их маленькие мечты становятся смыслом моей жизни.


В этом городе
В этом городе запрыгнули на коня люди. В этом городе составили некий список. В этом городе надо было что-то держать в руках. В руках у каждого в этом городе были письма. Письма несли мне и бросали их под ноги. Я вставал на письма и пел красивую песню. Ее незамысловатые слова заставляли людей плакать. Они доставали исключительные цветы и дарили их мне.

Когда то мы были складными
Когда то мы были складными как неон. У нас нечему было учиться. Мы проигрывали партию за партией, но мы были складными. Лошади еще не родились, а жирафы уже были, мы были складными как они. Незначительный повод значил для нас призывом к немедленному действию, вот что я вкладываю в понятие «мы были складными».

Густав
Густав был шапочником. Он всегда расставлял свои локти так, чтобы голова была ровно по центру. Он мог связать любую вещь или сделать из бисера домового. Во время уборки он был особенно доволен, что позволяло ему проявлять немыслимую находчивость. Однажды он узнал, что сгорбленный торшер может ронять свет по-другому. Он простил сыновей и запер от них свою обиду до конца дня. Он подумал, что мы можем выдумывать образ, а люди будут ходить и скулить. Люди будут падать, а наше окончание будет мчаться. Люди будут думать, но наше продолжение постигнет каждого. Люди будут верить, но мы завершим дыхание.

Густав был с одной стороны как простое кресло, его части вынашивали идею заполнения и принадлежности.


***


Ты вытираешь об меня ноги. Ты думаешь я не знаю? Все эти люди, вся твоя свита копошатся в моем дерьме. Ты называешь их друзьями. Тебе надо бежать за жирным солнцем на юг, неприменно с ними. Мы почти дома, у которого нет самостоятельной жизни. У нас нет смысла. Этот пикник разбит на скоростном шоссе.

Это поэзия снов. Моя мягкая рука в теле времени. Покатай меня! Прокати меня последний раз здесь, в нашей комнате.

Моя цель — эти окна.
Мой солдат, по этой дороге — один из вас!

Я буду смотреть в твои глаза из нового зеркала, которое ты купишь когда мир состарится. И на сыром берегу буду тоже я, я буду там с тобой.

Я завершаю стихи. Каждый мой шаг носил эту позу. Позу завершения, округлости — если хочешь, как и любой блуд, планы и сходящая с катушек зима, по коридору к дневной реке.

Неужели ты не хочешь провести время со мной, и почему ты не скучаешь в ночи, вроде этой?

То, что нам грозит — в сырых пещерах, рядом с каштаном, где идут дожди для беззвучной пыли.

Мы слышим городские ответы. На все есть ответы! На жжение и эту боль. В своем сиянии, почему ты не ждешь меня?

Перекресток забрал твое тело и послал мне кошмары. Он и по сей день держит меня холодной рукой заботы. Но я не знаю лучшего пути со времен рождения и гордости. В невинном детстве улыбки, я не нахожу его.



***

Вещи сами по себе не происходят, ты им позволяешь.
Это ее рука, это ее руки!

***

Я запечатлел твою кожу. Я заплету в нее свои руки. Ищущий пристанище или храм, кто я?
Стены — пылкие созвездия! Совершенство опустело, оставило взамен себя нас. Я заправил осколки и это твоя постель. Берега, браслеты и камни в разрезе с этого берега. Ты понимаешь значение созданное временем? Все не для зрения. Большинство вещей создано не для этого. Я говорю уверенно потому что видел тебя в гневе, ты бросала в меня приборы и поливала кетчупом стены. Это было так искренне что я полюбил тебя снова. Я вызвал ветры и благодарил твое отчаяние пока ты висела как прищепка на пляже. Все начинается на хайвее и заканчивается новой любовью. Искры и запрещенные музыканты, старуха и густые голуби вокруг нее. Она принесла им поесть и заглянула в их будущее. С соседнего окна свесили ноги две девушки.

***

Я не верю в магию, если человек будет летать на моих глазах но не знать ни одного фильма Бонюэля то это чурбан. Он глупец и зачем тратить на него время, такие практики отнимают много времени, которое можно потратить на кино и музыку.

***

Ты проигрываешь в голове пьесу. Ты очень долго приходишь в себя! Знаешь почему я не уезжаю, мне просто охота делиться радостью, я хочу отдать все что у меня есть и запечатлеть кота. И эти корабли с мерцающими знаками тоже не дают мне покоя! Эти корабли и гавани, это пустое место!
Покровитель вышел в застенок. Ты можешь нарушить это молчание или те трое! Руки так немыслимо повернуты. Твое сердце в запустении, как мечтающий стать принцем кораблик. Это то обширное, что не мешает мне, ни кому! Это были странные одинокие дни: все повторялось и радость.

***


Студенческий городок куда мы отправились на пикник этим летом. У меня было предчувствие что ничего хорошего из этого не выйдет. Так и случилось: эта гребанная рыбалка и плохое мясо. Я ничего кроме этого не запомнил.


***

Люди прячущие в платочки слезы,
либералы, захватчики, герцог Корнуолл,
прошва из соседнего дома,
дама жующая мясо,
ливни, их великолепное либретто,
Британия и англо-саксы,
станицы на пустой дороге,
твои друзья,
юнцы возмужавшие по пути из дому,
Скандинавия, стансы этих жителей, их музыка
Беллетристы, актеры, ласкающие свои белые костюмы,
всадники, легионы где-то у тебя внутри,
Джошуа, ненависть к своему делу,
ласкающие свои ноги и моющие их в холодное воде,
дуэндисты и простуженные стартеры,
шахты в запустении, палатки,
вещи, мокрые шляпки грибов
столицы радующие компас,
пляжный инструментарий,
ракетки и малые барабаны,
колесницы, приплывшие к нам из древности,
формирование яйца в курином теле
и те виды из окна, что я сегодня видел

***

Сегодня я ничего не делал
и ничем особенным не занимался,
изучал нового поэта

***

Это все взрыв мечты и ее альманах за окном
Свист в квартире.
Я выбрал место и он прекратился.
Я ничего не вижу на такой скорости.
Естественно говорить что если вы похожи, то у вас один путь или вскоре ваши пути переплетутся и станут одним, но тогда какого черта я живу там, где работают эти приметы? Почему не бывать орешнику среди густых трав и почему нельзя обезобразить время чтобы писать дальше?
Их ждали за одним окном! Простим: звезду, путь, птицу! Вся библиотека мира в одном или двух числах. В завершении, в уродстве: фонтан, камень. Фонтан, камень, лесной пожар. Это то, что я готов сказать тебе в завершении.
Без этого мы все похожи. Смысл прекрасного не замечает нас, нашего повторения.

***

Это новости и загадки природы, все как нечто изменяющееся, не владеющее направлением и его последствиями. Диалектичный вор сохранивший в своих заметках кражу каждого звука. Приглашение в этот прочный день. Заполняя пустоты, мое желание внутри твоего рта. История всех обложек — молитва, приведшая к песне. Камень в завершении леса. Этими темными словами, в твоем воздухе желание под аплодисменты, дикари из книг обернулись, поэты и драматурги выплыли на своих корешках. Горный цвет — и опять безмерно рожден! Зелень расскажет свой рот солнцу. Ветра лишенных и снег — неотличимы (шифр и алфавит цвета). Луна читает причалы мира, зачастив ко мне, думая об одном она погружена в солнце, обнаженная она в одном из твоих писем. Неоконченная, на новом языке, с сейфами и телеграммами происходит правда: она пишет тебе из корабля задевая морем, глазами поблескивающих моряков, блекнущих в дождливом по сути небе. Сухой разум, начавшись пророчит. Бесчинствующие зеркала, по старому донашивают солнце, шагая так, мы отличаем от воды уступы, море от неотделимых скал. Аромат от его процесса неотделим, мы застаем лишь его часть и поэтому с уверенностью можем говорить о целом. Это так естественно что не надо взвешивать мир и пытаться прочесть все книги. Можно найти все это в одной фразе или без нее. Ключевая фигура темнее штор в городе, прозрачнее перископа у тебя во лбу! Мне приснилось и я обязательно пишу, я отвлекаюсь и моя рука катит строку видений, вне моего присутствия: герои с чистым сердцем, перископы из алюминия, цветы найденные в шахте. Конец. Надеюсь ты помнишь бинокли своего папаши. Чтоб их вернуть нужно вырастить под сердцем ритм и записать для всех, кто когда скиснет.

***

Есть осязаемые вещи и те, которыми скважины и линии пренебрегают давая нам силы. История — это когда голос и компас идут раздельно. Сладость трудных времен повсюду. Около музыки, ты заслужила, чтобы я тебе ничего не оставил. Ты втягиваешь орфографию и хлебную крошку, твой идеал на дне гавани из ситца, ищет применение своей профессии. Напоминаю: варианты слева и сверху! Эти причины увеличили меня прочь. Это то что я люблю, мысль; отгрести от самого себя. Вернуться с теми в мир, чтобы нас развлекали. В отсутствии мира, в те робкие моменты, где построена музыка чтобы оберегать или обезоружить, найди меня! Внемли меня и продолжающийся собор, оставь плечи и оставь желание, стисни спокойствие и внутреннею музыку: рыбы и мускулистая пустошь. Кров дома на гребне волны, с перьями и такой знакомый в очертании леса срывает тент с меня, с тебя. Внутренняя музыка и рыбацкие шхуны, когда ты просыпаешься и гонишь мысли прочь, мысли о дурном сне. Будешь ли ты словами на бумаге, как карманный глашатай сентября, как призрачный виноградник, усевшейся в подвале чтобы напоить всех нас как маленькая розочка будущего, чтобы принять самое ранимое лицо и шептать им тебе до смерти. Машины постоянны и это наше собственное внушение, аллегория на кончике сказки. Это вслушивание безукоризненно потому что, ты назвал это своим именем! Среди глины и окружающей нас копоти, среди всех нас! Вернись моя любовь, я выпишу все слова из книги о тебе, я подарю тебе их отдельно .


***


Запоздалые вздохи, пледы, мы стерпим. Это — улетает, превращение унесет тебя прочь. Красота внезапно исчезает, на дереве сохнет плод. Превращение улетает тебя прочь. Забудь где и когда — приветствие. Ты научишь меня, я могу научиться не замечать твои арфы и драконов, чтобы поговорить с тобой. Моя магистратура — о прекрасной женщине. Маленькие, честные эпохи — в провале, где ноги и пейзаж на этой гигантской фотографии, маленькая утонченная жизненная сила, которой у вас нет. Он садиться верхом, чтобы изменить весь мир, он заставляет почувствовать и поклоняться, еретик с локтем и красными глазами. Я убираю щурящее небо за ним в постель, в хрупкие карманы неба. Маленькие провалы в маленькой любви, маленький реквием об отцовском снеге. Родители как нелепый двойник преследуют и подозревают. Поскольку ты не станешь чашей, и нет нужды; срочная фотография моего таланта. Все мои подруги — яркие, в коленях и бедрах. Они покидают свои соски и их настигает мое милосердие. Их настигает в ночи, и в белых платьях многое другое, я же скромен и забываю моем отсутствии. Фокстрот и антибиотики, великий воин из продолжения карманной книги в час шаров и действующего забора. Пряча слоги и врастая в знак, в тень лошадей твоего безличия. Если вы думаете что это сложные стихи, то вспомните себя в детстве или попробуйте пройтись по единственному сну.

***

Абрахам и его железные и костяные трещотки; плащ палатки для заведения разговоров. Абрахам и утро грозы: частые ответы и немыслимые задания. Скупые моменты, и это вся наша жизнь, Абрахам.

***

Из книги равновесия: сломайся, сломанный, наконец! Это не ошибка из книг и это — не наше время. Музыка и Трафальгарские празднования. Я прощаем из стекол витрин, в любом из отражений я — благодаря свету. Еще одной романтике, всем причудам воздуха, выскаблить свой шарм не дано без помощи! Ты привела ночь, соединив движения. Музыка на продажу, устраивай и коснись украдкой. Будь бдительным, видимым на языке ее волос, будь тем что они теряют! Фразы Иерусалима, окажемся там, вспоминать девушку. Достаточно солнца для простой беседы, еще один признак таинства. Швы везде, и в кайме рядом с временами года. Без пальцев достаточно большой рот. Я и не знаю как сказать не скопив подходящего уступа. Однажды все раненные сбрасывают сомнения. От сердца высоко виолончели играют, открываются, запрем их снова. В искусстве просека, добрая музыка и стакан красной воды. Комиссионка и фотографии в рассказах благородных, не ждущих исповеди, ее начала, ее конца. Смеясь слишком много тишины в аэропортах, ее цветке, в пешеходах слишком много скрытого. Убери за собой накопившийся мусор в орбите, стряхни с других мусор, при помощи неведомых машин, звездную пыль с цветка, удиви мои слова. В присутствии тебя мы уничтожаем образование, в твоем присутствии, моими руками. Поэтику как дань образа и твои сволочные выходки. В один из моментов паук рискует, ему нужно делать катет и он ждет нужного ветра.

***

Истории этого года, безымянные враги, их растянутые в улыбках рты, их мнимые трости, мои шпаргалки. В перьях покидающих замок для нужной музыки. Улица и цвет будущей записи. Разработчики слева от пашни, склоны для покраски, глубина для вдоха. Сок тех островов и того пира. Веточки, скважины парусники, хранители тайн моего пролога, кремневые полюса из обломков. Источник позволивший мне родиться. Сгущение облаков с молоком матери. Ветви непогоды, разум и выхождение от туда света. Законы, их остроконечные генералы, пляжные девочки на другом конце. Формы причала и Прометей вечера, четыре огня. Погода берегов, погода воды. Из смешного: жить в лишениях, ждать будущего. Слоеные молитвы для живого потока. В жару из этих мыслей, создавая пустыню, кайму фонтана или еще что илистое! Берега цвета пшеницы с небом. Мудрость родиться снова далеко!

***

Погонщики новых имен, я не был написан им, кем-то еще. Ласковая, единственная раковина, бутоны и вода на запыленном полу ее комнаты. Трава носит могилу перьев. Невесту хозяина носят на себе дирижабли, водяные змеи, мелодии в сонных сердцах. Настенные фигуры от хрусталя, цветы камней в несравненных гнездах, в странных расстояниях от своей судьбы. Замирание лжи, потом полушепот. Заживания сна: днем ты находишь подсказки и картина восстанавливается для тебя. Ты напал на след с тем ветром. Рассчитанный вращаться по просьбе своих глаз ты видишь вокруг воздуха и находишь сравнения! В облаке, с его отливом проносишь луну на струе.

***

Новые дни под отдельными дождями
И мы ждем скручивание
Донашиваем кровь и ждем холмы и долины
В рождении плоти есть говорящий сквозь время призрак,
В начале мира — возничий, его цикады селятся в раковинах.
Все празднует само себя, к искусству обращены кремень и золото.
В мире новой архитектуры сплелись из нашего храма и воздуха,
Змеиные ручьи внизу голых гор на шпиле
Безумие целых веков без солнца,
Мастера черного льда знали, готовили его к воде
К скрипу в его кипениях мы несли жизнь.

***

Наше сотворение на дне легенды,
бастион глубин, знание и прикосновение сна.
Мы видим сквозь время: объект с горизонтальной башней,
Слышим как море донашивает рыбу
Я боюсь, что и здесь мы в ожидании
Мы возвращаем его запасы тайне и просто идем вдоль берега.
Мы видим что обращены к свету.
Город и его торговка, подсвеченные насекомые вечера
Заползая в свое преступление оно надевает пески и греет другой простор
Башни, их змей без опережений
В двух, трех шагах кто-то скрылся от своего сна
Мы слышали неожиданный шорох по пути в глубь
неся по земле контур света

***

Море сопровождает затопление, смешивая владения будто платье покрывает, нарастает гул, льдинки превращаются в стекло и наоборот. Мифы на этот раз, хвост кометы — обречены! Деметра стонущая по цветку. Спроецированная на дерево другая тень, моллюск в ночном приливе, все движется и застает внутри трав отражение самой смерти, самих холмов. На дне корабля и птиц, в фосфоре и середине слов — подобье с веселым телом! Электричество из его хлопьев. Размышление в теле моря, подобный вид с громадным лишком. Белая сирень носит чужое имя. Море без репетиций, реальность сопровождает пыль, одалживая цвет у земли, ее характер, заводь и плоть. Чистое сознание, мы как его Нептуны думаем о гаспачо и отдыхе! Из всего человеческого он создал образ, этими разговорами из книги и кармы толстокожих — нечто среднее. В нашей тишине меня не было, меня не было и тогда когда принесли звезды. Содержание всегда бесслезно, просто нам нравиться исчерпывать свои струны. Их отберут, этим управляет грядущее. Не сыгранные мелодии возвращаются в бездну от куда мы пришли. Мы хотим больше, чтобы нам доверяли а не верили, так как здесь, мы видим меньше ответственности за всю свою ложь. В этом вечере и на его странице еще ничего не написано, хотя это время признано нами верным.

***

Все одинаковые думают о нас, собираются в том месте где мы сказали. Лорды, разноцветные близнецы, первые попавшиеся, вторые, третьи, молочные творения, краска, фотографии с уголками. Комментарий к полуслепой жизни. Условность как бумажная роза, ненастоящее но его огранка. Чуть кривее — действие из книг. Божественный и злой, с грехом на своей макушке. С домочадцами перебирает струны, звуки и губы, желтые звуки без придирки, из книги у погасшего солнца достать, чтобы пропеть пыль в комнате, лучи для ее танца. Струны лишь с солеными глазами. Излишество которое всегда намеревается, а иногда, невсхожими продолжает медлить. Свет прежнего цветения, то что мы любим, звучит в этой клетке, треть глубины и сезонное желание к цветку. Ранее: шепот корабля о воду, обломки из книги перемен, собор и его тяжести, поэзия, минуты. Сплочение волн и тишина на дне и внутри острова. Из барабана и перемещений, цветы из темноты лета. Событие: выйти в этом мире учитывая на протяжении пути причалы,
рождение,
только два или три слова,
свои поступки,
висящие облака в молочном небе,
припадки,
дома на краю, вырезанные внизу в камне, с душою листвы
племена, их трубы и гимны,
призраки в водовороте,
огни и двери,
комплименты из глубины,
и поющие кольца.

***

Лето грустно, дым робеет
Не всегда поют скворцы
Эти дни сидят на шее
Точно лучшие сосцы
Мысли — стройные кусты
Откапустные листы
Убегая в города
Дети кажутся вода
Три волчонка грызли ногти
В танце тапочки кружили
Молодежь и медвежата
Вместе в армии служили
Вместе корюшку несли
Вместо рыбы дорогую
Дети сделали сову
И поставили в углу
Занимательно всем нам
В два мешка просунуть ноги
Мы не люди, мы не Боги
Мы большие малыши
В речке плыли от души

***

Я проник в простое царство
В нашем море три лекарства
Три больных и северяне
Это Рим моих ворон
Где живет один Антон
И по паре в каждом доме
Там собаки кошек кроме

***

Что-то новое кружилось
Что-то падало, ложилось
Это было не знакомо
Мы покинули дома
И повыбежав из дома
Захватив с собой дипломы
Мы спасались от врага
А костлявые потомки
Соберут потом обломки
Наши ранцы и посуду
Рассуют во все музеи
Чтобы все на них глазели
Чтобы взять кусок планеты
Дети строили ракеты
Дети пушку собирали
Дети в детство попадали
Мне сознание ясно
Все затмит мое число
Все застигнет нас вдвоем
Это прошлого копье
Вещи делает тряпье

***

Акробаты лгут большие
В моем доме две страницы
В целом метре от тебя
Спит счастливая семья
Родник пелся, шелестел старик
Различная обувь несла ноги
Два мыльника победили в итоге
Они превзошли слова
Рыбу для корабля
Ложки из семи звезд
Тоже мою любовь
Липу из бубенца
Мама несла отца
Корейцы несли арбуз
Баба кидала туз
Папа вел свой дневник
Как он сюда проник
Как он любил ее
Чем он солил сольвент
Как он построил тент
Чтобы играли дети
Чтоб намокали не эти





***

Вместе мы покинем мир
Он простой тугой эфир
Он лишь то где на диете
В нашем доме там где дети
Где собаки и луга
Где сова и барона
Где простые числа, мрак
В этом месте как дурак

***

Мы шуршим как чудеса
Медуница и оса
И простой рабочий сон
Каша лезет в саксофон
Рыжий звон для всей семьи
И один паслен для деда
Нам собачки принесли
Мы ласкали всем носы
А столица моложава
В парке множила кусты
Птица думала вздремнуть
Собираясь упархнуть
Дети множили себя
Бабка — разница моя
Кепка — тень моих слогов
В нас есть мокрая любовь
В нас есть лужи из чудес
Это все скрывает лес
Это все сидит в ручье
И глядит в твое оче

***

Люди как синицы:
Очень быстро бегают и хотят летать
И хотят скакать
И кусать котят
И сидеть на крыше
И скакать на пятке
Люди не в порядке
Дети не в порядке
Нас садили в грядки
Мы росли рядками
Мы как все морковки
Замечаем ковки
Красоту стальную.
Остальную красоту
Мы не видим на лету


***

Разница в кошке
Что у нее не ножки
Что у нее лапки
В доме не в тапке

***

Лето — мельница моя
Август спина февраля
Солнце в ножках и плече
Лица плещутся в парче
Заяц мудрый из канавы
Извлекает суть, да нравы
Лес стоит в своем белье
Старый дуб сидит в земле
И мечтая о друг-друге
Мы лежим с тобой на юге
Деревянный для чудес
Даниил построил крест
И забыл свою семью
Я же действия крою
И семью не забываю
Маму, бабушку и Раю

***

Мне пела Мария
Мне пела Алиса
Софа прозвучала
И встали на место
Все вещи, все мысли

***

Впереди у нас колено
Позади его февраль
Посади его лошадь
Чтоб он понял что не может

***

Это лисьи бугорки
Мы напали на их след
Это странные жуки
Их обходят мужики
Современники и гости
Все вращаются от злости
И дудят в финальный рог
Я руками жду небес
Так как будто это вес
Так как будто три любви
Много больше чем не три

***

Маша маники растила
Маша тряпочкой хрустела
Как и все она лгала
В зоопарке на коня
Посмотрела и слегла
Я увидел отраженье
В этом зеркале меня

***

Я читал что дым из труб
Сер, с природой очень груб
Лучше чем лежать в работе
Вы бы прыгали вокруг
Мир — пикник моей мечты,
В море рыба из икры
Дети плыли по три раза
Мир согрелся для отказа
Лица плавали в грязи
В доме плавал член семьи
Гости где-то от тоски
Терли шанежки о стул
Источая дым и кости
Дед сел на пол всем от злости


***


Живет ли ложь в двух, трех стихах?
Кто плещется в моих стихах?
Я не знаю
Я не знаю
Я не знаю

***


Я люблю своих людей
Спит в постройках соловей
Ветер спит, летит роман
И садится на меня
И столица веселится
И спускается туман

***


Мне важны домики вещей
Мне нужны томики идей

Я улечу назад в траву
Это все глаза поют:
Наши чашечки пусты
Наши ложечки чисты
Наши домики пусты
Наши кролики густы
Наши лица не в усу
Наше сердце я несу
Наши князеки не братья
Наши тяпочки в лесу
Мы не сможем, мы сдадимся
На жену облокотимся
И уйдем назад в траву
Это все леса поют:
Наши вещи далеки
Наши панцири легки
Наши легкие чисты
Мы деревья и кусты
Мы животных дружный лес
Мы сокровище чудес
Мы летаем как князьки
Мы отравлено пусты
Мы оспорим всю науку
Дайте руки, дай нам руку
Мы идем назад в траву
Это вещи нам поют:
Наши стулья для стола
Наши тучи для орла
Наше все для вас одних
Мы снаружи вас во всем
Мы красивые идем
Мы раскрашены, спешим
Мы расставлено вас ждем
Чтобы лечь вдвоем в траву
Это все они поют:
Наши мнимые луга
Наши руки ваш слуга
Наше сладкие кусты
Наши маркие листы
Наши помыслы свести
Наши руки угости
Наши ноги пригвозди
К вам спешим, у вас гостить
И друзей своих горстить

***

В море ловкий корабель
А на суше мель
Есть груди для детей
Есть груди для людей

***

Близкий пасынок времен
Он в тебе определен
Мы несем во рту минуты
И достаточно идей
Чтобы нас собрали в группы
Чтобы жить среди людей
Вечер в теле догорает
Мяч несется наугад
Кто не знает, тот не знает
Что он просто повторяет
Сам себя как этот Кад

***

В мире есть послание
Надо сесть нам на коне
И бежать и множить мысли
И мечтать о лучшей жизни
Время тратить, проводить
И садиться на весло
И кусаться за число
И светать придется с «этим»
И конечно заходить


***


Наш ребенок метр в холке
В нем есть острые иголки
И волос кудрявый лес
Продолжался но исчез
И пропал сынок во тьме
Это я в себе держу
Но блуждаю в тишине
Я зову его руками
Я «его» произношу
Я бегу, садится солнце
Я сижу с тобой один
Наш ребенок невредим
Наш любимый возле мыса
В кружке всех моих начал
Он бывало отвечал
И садился, говорил
Нас с тобой благодарил


***


Мне рыжие кусты рассказали где ты
Мне белые кусты сказали где тебя нет
Я трачу время на цвет, на цвет
Меня спрятали в башне где меня нет
Я выгляну из нее на свет, на свет
Я спрячу тебя в кусты, в кусты
Ты любишь меня и ты, и ты


***

Последнее место где я хочу быть,
О чем говорить
Мои друзья, это верно
Дом, Большой дом на Шпалерной



***


Я отрицание корабля.
Он как и я
Криво прыгает в гамак
Моя семья, чей магазин
Согласно книги гостевой
Я герой
Я видел дома уголки
Твои чулки снимал одной
….....



***


В теле лучшего врага — вода
Это принципы любой воды
Это тонут в берега снега
И вышел мир, на раз, два, три
сказал «Робей»
Я знал чем дышит воробей
В его уютном теле мгла
В него влюбилась пустельга
И в состоянии голубки
Он поскакал за эти кубки
Вертись аббат, будь акробат
В воде купался демократ
Я в фотографии в ночи
Запечатлелась при свечи

***


Я летал как чей-то смысл
Выше кошки, выше ложки
Я сидел верхом на числах
Я, в гнездо заправив ножки
Лето выросло из рога
Навсегда ушли враги
Из зимы подкрался выстрел
Здравствуй добрый камердинер
Нарисуй мне этот смысл
Начерти чуточку линий

***


Мои руки огрубели
Мои скалы потемнели
Мои прошлые шаги — далеки
Мои детские мечты — далеки
Мои враги — одни
Вы как осень для снежной лавы
Куда вы? (3х)


***

Ты замечаешь слова и волны, слова и счастливое время? То что осталось, то, что у тебя есть.

***

Я летний гимн, побег идей
Я поднимаю в солнце руки
Я звуки волн о берег дней
Я корабля пустые звуки
Из всех начал я отвечал
Для всей любви я говорил
Я замечал что ночь и солнце
Не отличимые от солнца
И светит вечно над землей
И уползает в лес змеей
А лес для этого нес ветку
Поставил клен, разбил сурепку
И гнезда свесил как игру
И вечер с ночью плыл к утру
А рыба прятала икру


***


В жизни есть один лишь час
Это он рыбачит нас
Происходит и творит
Сверху всех благодарит
Этот принц несет табак
В речке сына учит рак
Гости ходят в туалет
Этот мир не знает бед
Все несет в себе могилу
Познавательную гриву
Мир частит для наказания
Кровь блестит в тебе заранее
Берег спит и лучник света
Ждет военного рассвета
Он как этот — жизнь моя
Все созвездия те же руки
Можно вылепить со скуки
Ложь и выстрел из ружья

***


Это все ужимки звезд
Ты и я и этот плес
Эти волны для ступенек
Эти призраки для лилий
Там где мы с тобой любили
Этот дождь для тех скамеек
Эти гнезда для скворцов
Все возможно для творцов
Нам не счесть всего в округе
Мы верхом на этом звуке
Это флейта и журавль
Это гнезда этих правил
Это сердце всей земли
Это свет в конце дали

***

Мы как принцы для небес
Мы как небо — для чудес
Для чудес и для дождя
Ты и я

***


Это все всего лишь звуки
Мы отстали от науки
И сидим и свесив ноги
Мы глядим на дно дороги


***

Я теперь поник совсем
Ты не веришь вся в меня
Я плыву как есть в грязи
Я восстание низин
Любят мысли кромку света
Я созвездие рассвета
И вхожу в потухший свет:
Птицы, звезды и рассвет
Плес растит крикливых чаек
Все как будто насовсем


***

Я видел камни в этом дне
На этом дне и в моем теле
Все были как они хотели
Меня созвездие влюбило
Я перестал быть было

***

В этом месте у земли
Мы врастали в пустыри
Мы смеялись как снежок
Суетился пастушок
Он догнал немного шерсти
И остался в этом месте

***


Я летел как око дня
Я запрыгнул на коня
На коне поехал в почту
И следил подковой почву
Это плыл остаток дня
Он был внутриней меня
Он был сквозь песок долины
Этот ветер, эти гривы
Эти жала для рассвета
Все спешили, быть там, где-то


***


Я блистал как вещь во сне
Все есть: музыка во мне
Все есть: песни наугад
Все есть то чему я рад


***


Я падал, дерево росло
Я очернил не тех и звуки
Мерцали, все меня трясло
Меня следили для науки
Во мне шли птицы и число
Хранили округ дня недели
Мне не везло, мне не везло
Всегда до травли, до измены


***

В мире есть чепец любви
Он как ставни до земли
Не касается но есть
Это прошлого нам месть


***

В этом теле я простыл
Перестал быть наугад
В этом теле я так рад
Что свисаю из небес
Ветер мой кудрявит лес
Все вершины как враги
Полегли


***


Лето выше нас и эха
Ночь — подобие рассвета
Ночь — заветный час зверей
Кто по жестче, по смелей
Ночь звучание в тишине
Ночь отверстие в стене
Ночь столица всей любви
Ночь гостиница зари
В нас есть тучи, острова
Ночь из этого — стена
Но ее открыта дверь
И пружины декабря
Нам советуют ее
И спускается земля
Мне досказали сказку слуги
Ночь и не ночь пожали руки
Я прыгал в роще, как удав
Я лез на плачущего зайца
За мной стояли и мечтали
Чтобы я вышел за пространства
Чтобы я спрятался в весну
Луна заметила блесну


***


Это был ад, потом появился челнок и забрал меня обратно в город. Собаки собрались в одном месте и выли, волки тоже выли, это была местность где стояла мастерская одного старика. Он был старым только для меня, для всех остальных он был моложе пяти. Это был первый урок что я усвоил вдалеке от дома. Там еще были судьи, их воля равнялась нулю, простой их личности был неоспорим и свеж как зелень. В сегодняшнем дне я ищу смерть как и в предыдущих днях, везде и всегда. Явь и бездушие, сегодняшнее слепящее око, всплески того что принято называть одержимостью выведут тебя к реке, для которой ты не будешь стараться. Фанаты грязи все еще трутся о ее берег.
Я не думаю что кто нибудь рождается с даром приносить другим людям пищу, а мысли что: кто-то же должен это делать, оправданы только в фильмах.
Семь знаков выведут тебя. Иди за своим гневом, его причины всегда в твоей неспособности. Для иносказания всегда будут готовы погремушки и замечательное эхо вплывет в эти пещеры связанные между собой и останется там до своего предела, затем пропадет и появится снова когда ты будешь стар. Это поет запретное, качество печали переливается через верх, магазины роются внутри соблазна, нами горит свет. Вздох гудит напоить дыхание, в темноте авеню, машины, эти маленькие коробочки — глаза и хаос нашей культуры. Мне шлют эти века. Чтобы забыть яркость нужно не так много сил. Для этого старается природа и ее извращенный спорт, из прошлого появляются звуки, ностальгия привлекает тебя, тебя также непрестанно влекут вещи по проще.


***

Все еще веришь в призраки сражений
В двойные нити натяжений
В темнее света, в вопрос с подарком
В прямое, в ложное с припадком
Где нити полные огня
Зовут меня как назван я
Я совершаю манифест
Ты истекла и я исчез
Любимый берег и долина
Я на земле как эта глина
Меня свершились эти нити
И в теле скачущих открытий
Я достаю до этих мест
И жду немедленных чудес
И жду когда не хватит силы
Чтоб все красивые просили
Чтоб дядя с принцем нам помог
Чтоб в теле значился урок
Меня мечтательно простили
Чтоб истребить для этих милей
Меня придумали не зря
Меня и звуки корабля
Меня и ласковых людей
Красивых добрых лошадей


***

Нами правит дым чудесный
Мы как будто бы воскресли
Мы как Репин спим в ручье
Согласившись на ничью
Женихи идут к воде
И гуляют на Неве
Собирают тонких дам
Продолжая длинный хлам
Замерзая для зимы
Мы все силы растрясли
На постели, на полу
Я люблю тебя одну
И поставил на обед
Надо выспаться как след.


***

Я верю что пробуждение не есть обед, а обед не есть завтрак, каждому времени свои принципы , это то во что я верю. Пустыня, ее нетронутые края, пересчет голосов в бытность Петрарки. Это возвращает к истокам листья. Принципы в бытность, некоторые листья. Естественная наука, шалаш этого места, пустая свадьба. Пустые леса, зонтик на дне моря, Айвенго который не попадает в такт. Лучшие слова о знании, рыба в какой-то момент достигшая поверхности и та рыба что еще на дне, скалы и изумруды, дилижанс таскающий на спине солнце, я не вижу его. В этих сточных водах течет настоящая кровь. В этом месте жар походит на облако, это идут глубины, сестры моря, морские ливни. Всхлипы и замечания, всхлипы, утро для ее рта. Я продолжаюсь как степь, как эта чертова степь, я начинаюсь. Я продолжаюсь как буря которая крадет чью-то одежду и листья вверх, этот дневник, синие как корабли воны. Нам предстоит уснуть, берег будет отдавать нами, рыба будет пахнуть мочой. Эти чайки и все — это дно, облака прошлого, сезонные чайки, прошлого великаны.

***

Я остался один и я поник
От слов одних течет родник
Только длинна осталась от длинных
Только малость от остальных

Я не верю что память
Есть ответ на то что было
Прошлого слон не уснет в дневник
Ты знала меня и ты забыла

Как одежда слиняла с рукава на руку
Так и ты под дождем поникаешь к другу
Это малость тех слов где гремит коллаж
Я посвятил тебе лето и пошил пляж

Когда холод в тебе побывал на юге
Я заделал дыру от кровати слева
Я вернусь в прошлое и убью Галилео
Чтоб уровнять землю лишь бы ты взлетела

Чтоб везла побыстрей мне ракушек руку
Чтобы прислонила их к уху
Я послушал бы шепот другого моря
И оставил бы все на чуть-чуть в покое

Я нашел бы то, к чему я стремился
Я бы постригся и значился бы
Только на бумаги, от остального бы умчался
Уехал бы от всего, не замечая столбы

***


Я был до этих пор как «с гор»
Я стал для этих мелей мал
Я плыл, я до сих пор линкор
И я из скал тебя искал
Как жаль что не с кем обсудить
И написать и поделиться мыслью
Но я живу и с этим буду жить
С тобою, без тебя, для чисел

Меня несут не строчки, не мечта
Я позволяю быть себе, случиться
Как ровным счетом ничего для сна
Не делаю ему, чтобы присниться

Я не люблю простых ко мне и легких
Я ставлю все и ставлю будто рад
И я в каком-то сне, плыву в какой-то лодке
В каком-то сне, в какой-то наугад

Меня здесь нет уже давно, не скромно
Хвататься за чертеж и силуэт
Меня здесь нет, где в этой части дома
Тебя здесь нет

***


Жившие здесь до тебя короли в порядке, лужайки, библиотеки. Я веду дозор, аккуратно как и смерть подсмотреть

Проснись во мне и в декабре
За мной стихи идут тропой
Я встал с земли своей ногой
И был как чашечка в тепле
И был как ложечка в раю
Я в Риге саночки куплю
И повезу кого люблю
И принесу им сердца круг
И всем раздам своих подруг
Я их заставлю танцевать
И всех любить и целовать

***

Это новый парадокс
Это тоненький вопрос
Это тощие ребята
Чьи-то стебли из волос
Здравствуй море я матрос
Я смотрю как ты поешь
Я люблю как ты шуршишь
Я большое ты малыш
Ты все сны для корабля
Я земля


***

В этом месте триста чаек
В этом мире есть мечты
В поле крен простого счастья
В этом месте города
Мы знакомые всегда
Где практически стоим
Для серьезных дел и руку
Я держу твою как дым
И слежу в твоей манере
Я читаю письма к другу
И хочу поехать в Крым
В этом месте ты меня
Замечаешь и молчишь
Спит просторная семья
Снег идет для февраля
Спят и видят чудеса
Дети крошечного пса
Улыбаются во сне
Снег идет на руки мне

***

Все весит что есть напротив
В этом дело и в тебе
Наши ноги на земле
Наши легкие ручьи
Простираются в лесу
Пробираются в ночи
Я тебя перенесу
Через реки через косы
И поглажу для волос
Я земли своей колос
Я играю для ничьи
Пузыри моих вопросов
Отражают кирпичи
Смерть так близко и шершава
Что ничто не отражала
Плыли те кого я знаю
В те края для той земли
На спине себя везли


***


Меня взяли в карусель
Я соврал для всей любви
Меня ждали, берегли
Я соврал, на шмеля сел
И поехал всех вокруг
И летел со мною друг

***

Нас обнимет совершенство
Для большого, для блаженства
Мы узнаем кто мы есть
Это так легко прочесть
Это стыдно не узнать
Ты легла со мной в кровать
Ты легла и станешь всем
На сегодня, на совсем

***

Я был вырван из земли
На меня июль нашел
Я стоял среди него
И глядел в его тепло
Он обнял меня руками
И сказал все хорошо
Уберись нечестный парень
Я проверю в этой даме
И за юбкою пошел


***

Меня везли мысли
Они спросили о роли числа
Я ответил два
И добавил
Что теплые вещи в походе
Нужны как и пенки
Набережная слева
Внизу тебя коленки
Ты голова
Ты живот и ты рот
Твои слова живут в зубах
Ты не тело и не глаза
И не душа
Ты не свои мысли
Твоя одежда звонче чем ты
Собирай мечты
Соблюдая круг
Ты проснешься друг
На своей спине
Все плывут для тьмы
Ты плывешь во тьме
Я не вижу док
Я не слышу звук
Я не стану лгать
Люди есть кровать
Все животные как обувь
Все собачки как стихи
Все ягнята и мальки
Одиночества враги

Ты родился человек
На тебя надели век
На твое простое тело
Натянули как белье
В тебе есть одно чутье

Задавая семь вопросов
Мир окошко для матросов
В нас есть знание всего
Как отверстие в стене
Мы живем в своей норе
Мы плывем на животе
И стесняемся ее

Мы заправили себя
Наобум и ждем заката
Мы гуляем с рыбой вместе
Там где мелко в перекатах
И стоим лицом к лицу
Где по глубже, по брови
Мы пускаем пузыри
Сверху нас всего враги
Это мысли далеки
Это числа и Луна
В море плавает стена
В море плачут сотни рыб
В нас созвездие обид
Мы несемся в теле туч
Мы не пропускаем луч

***

В мире сотни всех вещей
Двадцать снов о мелочах
Восемнадцать мелочей
Не знакомые и други
Все лежат на дне подруги
И над кромкой, над друзьями
Все в кругу стоят у ямы
Ты на дне лежишь как призрак
Ты коренья всех растений
Это наш с тобою признак
Это емкость для их мнений
Все для рыбок и любви
Лето снежнее любви
Это мыслей дилижанс
В глубине последний шанс
На коне моем упруга
Мы любовники подруга
Я как вырубка в лесу
Пошумев узнал лису
И застыл застенчив в яме
Она девственница в Яне
Для левкоев для лугов
Я за кровь для всех врагов

***

Мы не знаем что творим
В целом мире нет вещей
Где мы все' благодарим
Точно в баночке для вшей
Мы подпрыгиваем к небу
В невесомости парим
Я прочувствовал сюжет
В этом мире нас здесь нет
Мы как старые супруги
На лежанке и на юге
Под грибком от солнца вместе
Все в подоле всей невесты
Мы как кружева изгибы
На кувшине на пиале
Сочинили завиток
Мы за считанные дни
Мы гончарные волы
И лежим теперь в земле
На стене в дому змеи  
***

Я был вырван из земли
На меня нашли одежду
Сшили из того что прежде
Все носили, берегли
Подшивали и возились
С ней как только все могли
Средний человек из ямы
Показал мне в ней изъяны
Я порвал там где рукав
Он был вежливый и прав.

***

Мир кусается за жен
Мир светает для любви
Я веду себя как сын
Я веду себя как сын
Нашей матери земли
Я везучий наугад
Есть инстинкты, есть тревога
Есть колесная дорога
Там где рытвины по глубже
Там вся грязь и там все лужи
В невесомости и где-то
Мы парим затем с тобою
Чтобы мир держать рукою
Чтобы яйца бречь в паллетах
И хранить для солнца полдень
И в зените прятать тень
Мы одни с ним как не выспись
Эта солнца карусель
Завтра ночь, сегодня день
Завтра ночь, сегодня день
Пять сегодняшних вершин
Три сегодняшних вершины
Я хотел чтоб вырез дня
Плыл в глубинах для меня
И светил от туда мне
В этом месте на Неве
Мы пошли гулять сады
Нас мечтали для всего
Нас тащили в дно лагуны
Проповедники воды
В горстке день и кроме дня
Там есть признаки меня
Я простужен от всего
Забери мое число
И отпразднуй день рожденье
За меня мое

***

Конечно же я несчастен
Конечно же я думаю что мир тронут
Иначе я был бы клерком
Иначе я бы стоял на раздаче и был горд
И был бы горд что я хоть кем-то понят

***

Я летал с подругой вместе
Я был ветреней невесты
Той которая могла
Сесть на спину, на орла
И следить подковой крыльев
Все горазды до оскомин
Я из яблока все выев
Замечаю что не скромен
Все хрипят в груди для пашен
Я для саженцев здесь сажень
И сижу слежу мечту
Я в нее тебя люблю
И постылый мне пейзаж
Может больше чем ты дашь
И в стальную красоту
Я упрусь как в нашу ту
***

Время в нас одно и тоже
Ты сидишь и ждешь в прихожей
Оно ждет тебя в зале
И мечтает о свинье

***

В мире взрослых воробьев
Все садятся на любовь
И летят на ней за тучи
Нами правит только случай
Мы летим его на верх
И несем на крыльях смех
В мире чаек, в мире птиц
Мы в столице невесомы
Мы на небе над домами
Где веранда над верандой
И везде где были мы
Одиночества следы

***

Нас обновили и меня
Влечет события заря
И так серьезно для всего
Что я зашел вместо него

***

Я писал свои стихи
Чтобы были все легки
И летели кто куда
За коллектор провода
И махали мне рукой
И хранили свой покой
Я мечтал для этой выси
И был пристальным из всех
Я считал что в центре слова
Основание героя
И бесплодие для няни
И дорога к переправе

***

Нами правит протеже
С очень длинное ноже
И диктует нам как быть
И забыть кого хотим
Нам всем следует забыть
Извиниться за себя
И прослыть как всех свинья
И влюбиться на пруду
И состариться чуть-чуть
Подойти следуя утру
И светать в другом утру
Говорить и быть как дьявол
Мы его в тебе исправим
И постелем для газеты
В нем отметины одеты
Он серьезный среди нас
И несется в этот час
И забыть не хочет кто мы
Как любимый нам знакомый
Как фрегат твоей мечты
Он ведомый красоты
Он такой какой он есть
В этом дне его весь днесь
В этом теле он как сын
В этой зелени весны
Он мечтает свою месть
Он метафора как ты
Происходит из ребры

***

Я хотел о блеске правил
Я летел что все исправил
Продолжая с этим жить
Я мечтаю всем служить
И блюсти в себе царя
В ком есть смысл тот не зря

***

Мир проказа за здоровье
Я хлебну немного горя
И присяду за дневник
Будто я себя старик
И уйду в такой же день
И за мной не будет тень
Будут ивы и сорняк
Будет друг и будет враг
Я мечтаю для всего
И гляжу в свое чутье
Там где я бываю мимы
Под дождем теряют гримы
И влюбляются и верят
Нас танцуют побратимы
И светает для тревоги
Всякий нищий всей дороги
Мы как пропасть победим
Я люблю тебя один
Так же искренне как кровь
В нас двоих одна любовь
Я всегда о все ошиблюсь
Но не в этот раз не в новь

***

Я мечтаю о тебе
Я мечтаю о себе
И смотрю на дно любви
Меня падают о льды
И стремится пароход
Все — иметь товарный вид
Мухи птицы воробья
Снег для случая вода
И бегут машины вдаль
И замерз во мне февраль

***

Мир, внутри его земля
Свет небрежней корабля
Но стоит за мною дочь
Как сатрап со мною ночь
Веселится и искрит
И всего меняет вид
Потому что из темна
В совершенство вплетена
И садится на любовь
И кусает мою кровь
В прошлом кроме дня и туч
В меня светит этот луч
Я с природой далеко
И пошел курить в окно
Я курю не зная где
Отразился весь в окне
Я мечтаю быть в сторонке
В этой заводи у кромки
И водить за чудеса
И светать за те леса

***

Я в тебя зашел на время
Составители идей
И достойные себя
Разноцветнее огня
И похожие на семя

***

Я узнал что жизнь светла
Потому что жизнь свекла

Песни спят внутри листа
В половинке от моста

Дети старые как дом
Песни спят внутри себя

Это наш летит патрон
С доброй вестью на поклон

Псы и старые ребята
Для себя приснили звон

И легли на дне войны
И знамена берегли

Птица ждет свое мгновение
Чтоб уменьшить силу трения

Дым растет из туч и труб
Кому трудно значит врут

Все растет на дне о ближнем
Все летит на свой рассвет

В нас любимые из книжек
Им сегодня много лет

И песочная ладья
Уплывает для тебя

И мечтает о семье
О таком же корабле

И народ большой как ветер
Отрицает все в себе

***

Реки тратили ветра
Над поверхностью волнами
Вот еще одна волна
Вот еще одна волна
Мы сидим для расставания
Не увидимся и ночь
Проливает свои звуки
Этот берег мне как дочь
Как близняшки всей разлуки

***


Я был верен всей земли
Для меня ее везли
Из чудес и в никуда
Проводили провода
И оседлая семья
Посмотрела на меня
На меня и в этот раз
Чуть левее чтоб на нас


***


Я смотрю вперед всего
И бежит спешить свое
Каждый странник всей земли
Вдоль извилистой змеи

***


Я смотрю на этот вид
Он со мною говорит
Самолет в него влетел
Я сидел в него глядел
Ничего не говорил
Этот вид меня любил

***


Вбегает в нас всех прежних вихрь
И не способный до утра
Прожить он нежит свою жить
И продолжает свою прихоть
И как осколки для всего
Он соберет из нас бумагу
На ней напишет что одно
Равно миллиарду

Скучно все и ремесло
Для мерцания угодно
Этот день его число
Так не свято так народно

Все заставлено уродно
И родник сухой в ночи
Шепчет всем свое молчи
Все случается погодно
Дождь начнет и ты начни
На мечту свою дрочни
Он проходит и сейчас
Он прошел и ты погас

И утратил свой родник
И Луна сменил ночник
И не светит в этот раз
На всем фоне спал Пегас

А под нами был матрац
Всей земли и всех лесов
И кружился вдоль основ
Унижаясь как паяц

Странник всех земель и дня
По причиннестей меня
Он был грустен и забывчив
И истрачен там где случай
И избитый, не везучий
Был всем скормленный как лучший
И остыл, в тепле себя
Происходит полынья
***

Меня заперли
Ключи в высоком небе
Шагание, шагание
Семантика на ужин в хлебе
Простывшая и ворот закусив
Я отмечаю я курсив
Трамвай, ребенка на реке
Хлам улицы, перестаю идти
Тупик
За этим словом ничего не возникло


***

Сила слабость радость дня
Ветер дует для огня
Человек шагает в век
Человек, я человек


***


Я видел, пребывал в мгновении понимания.
Оторопь золотое вместилище всего.
Серые и видные.
Слепые и короткие руки глаза ее.
Хрупкие миллионы лет, хрупкое одиночество ее


***


Скалы затаившиеся враги в коробочках.
Это все звуки. И в принципе все
Еще однако возвращение к истокам
К легендам это родное
родное место

***

Пыль заостренная как скорлупа ореха
Из этого не выйдет ничего кроме
Пропавшего в этом месте смеха
Скучающего не в моем доме

Тень динозавра травы длиннее
Соберу в постель и без солнца лягу
Мое солнце Луна теперь
Грядущего сын сел напротив рядом

В этом июль и август в этом
Сам не понимаю что я хотел
Сказать этим пока летом
Не улетел


***


Ждущий неумелый маленький калека карлик страж мрачный насколько ему позволяют быть недовес сутулый сгорбленный запутавшийся в том же самом человек. Вы все повелись нет гениев все люди как люди есть концентрация. Фешин делал штрихи поверх точного очертания. Все живут на маленькой луне с заострением и болезнями
***

Все переживают, переживают все
Себя и матерей и судей
Закон переживает всех детей
И он идет в народ как люди

И он настиг и он растит
И крохи быта простит
Он для нас ее постриг
Внутри любой безумной вещи он костит

***

Пусть между нами будет ров
Пусть будет там рыбака без всего
Я прихожу смотреть в него
Вокруг сидят, без дураков!

Мне в этом теле не уют
Мне в этом сне не гобеле
Мне стесняются, в заре
Стесняется быть круг

Подруга, стопроцентный внук
Я превращу ее дела
В пари для солнечных людей
Для двух рук

А целовать
нежнее нежнее?
Вдруг сущее вокруг нас сложнее?
И нас не красит этот сад — он ад!
Он вокруг нас сделал это приветствие и отстаивает его в любой форме как достойный факт, как осенний и весенний. Миролюб весенний
Чужих к нам подселений
К нашим валунам на реках, осоке
К нашему лесу
К нашим зверятам
К стерхам и пружинящим зайцам

***

Не запомнить теперь ничего
Ни ожидаемых ни неожиданных
Экзорцистов, непрошеных, забытых
Повешенных, висячих на своих тряпочках
Свисающих в пролет
Проснуться во время неожиданной встречи
Забрать рисунки
В этом деле есть изношенность которую так сразу и не распознаешь если не повзрослеть.
Записки из огня и по сей день.


***

Пейзаж с двумя ритмами
можно собрать голос и распознать два листа
все то что пишут и кроме этого
ритм для которого наломали...
Можно совершать повторное движение и описывать все снова.

Как нечто бледное я узнал тех кто сопровождает меня. Фонари и стены были похожи на каземат, люди на людей и элемент забора. Плывущие по периметру здания они несли вечность в тяжелом теле. Мне подсказали как быть с массивом дерева, на вытянутых руках с дельфином. Громогласные, узнаваемые чаши с рисунками по бокам. Колониальный восторг, эклектика, слоновьи переправы, все до узнавания не представляет игры, рассвет не волнует птиц. Здание и дилижанс не измеримы и представляют собой целое как арочные перекрытия, яблоко — ценности для всего. Надежда здоровавшаяся за левую руку. Под руку. Буря чуть не вырвавшая мне руку. Лепестки взорвавшие бурю.

***

Все что не ищет огня сковано и может быть только им.

Мы гнездимся как враги
На уступах на уступах
У скалы на этих буквах
Носим птичьи сапоги

Жизнь которая сложна
Притворяется княжна
И дородная идет
Как счастливая поет

Как котомка с хвойным лесом
Я под небом, под навесом
Я застелен рек ручьями
Я история в начале

Прямо в берег сквозь витраж
Он глядел в цветной пейзаж
Все вершилось для добра
Гнезд моих висели бра

Чайки трогали пустоты
Совершая повороты
Завершался будней круг
Пала ночь и спал мой друг

Он есть чайка спит в скале
Я сплю дома — челове  
***

Шары, награды теряют ценность, шары вытеснили из осколков, шары вырвали из земли. Через них подсмотрели солнце.

***

Мне дули в парус и всегда
Где я был камнем для себя
Я шел на дно и в этот раз
Я плыл и шел секундный час
Я вспомнил лодочки в воде
Мне захотелось быть с тобой
Мне захотелось быть в тебе
Я плыл о прожитом тепле
Я шел о самом древнем сне
И становился был герой
Меня везучили неба
Я был на воздухе бортом
кадрил ветра
И плыл мой дом

***

Деревянное ремесло. Ремесленные слова, ловец посвящающий свои песни. Где же интересно остальные постройки великой культуры, тонны кремов и дорога к храму, оббивка пустыни — гавани, пятна лагуны на вытянутой руке с пляжа, латунные крепежи и местность в количестве и достатке. И колесная музыка? Шелковые истории, ситец, истории которые сложно запомнить. Выжившие попугаи и змеи хранят пустынные сказки. Один на один с юбкой леса и небесные формы облака, кабриольные ноги корней в результате произношения утратившие связь с замыслом для норы и зайца. Тропы животных и чьи-то ловкие вставки. Новые имена, ножки, костюм дерева. Итак мы плавно переступаем черту пустыни где начинается лес: змеи которые совершили землю, дарившие себя люди и животные понимающие смену погоды.

***

Прозрачные окна и святые чаши, — а что по вашему должно иметь смысл? Долина закрывшая от меня шторм со мною за руки леса. Вода вместила урли вокруг себя. Я набрал воды, я вышел. Я ничего не описывал, ничего с элементами сна и массажными репликами. Зеркало прячущее, скрывающее; чайки, все основное имеет выход. Кротость и первое что приходит на ум — событие   

***

И танцует сон со мной
Сон играет, кот с трубой
Ходит по полу в квартире
День светает в этом мире
Где ночник есть закуток
В вазе пусто нет цветка
На столе лежит листок
Где бежит моя строка.
Где течет в лесу река
Муравей спешит домой
Чтоб оставить след в другой
Чтоб запомнить этот день
Он обходит чью-то тень
Чтоб успеть в семейный круг
Муравей минует луг.
Карта моря, мир вокруг
Над столом летает звук
И садится наблюдать
Тень ложится на кровать.
Налегает на весло
Дед за каменным мосто
Этот дед гребет им в честь
Мир грозит тому кто есть
***

Города и сотворенная стража этого города. В списке все наши остановки. В списке наша сажа и будни. Настроение которому позволено здесь быть еще до сих пор во мне. Живые и не живые ветра. Словно чаща глотает смех, голубей, птиц. Под ямой зеваки разбили песню. Это привлекает жертву, поющую себе под нос, повторяющую мотив: тис-тис-тис. Там-там-там, тис-тис-тис

***

Свет восторженно везуч
В небе нет настолько туч
Чтоб закрыть его всего
От меня и от него
По прошествии годов
В небе больше проводов
От идей меня тошнит
Этот вид не лучший вид
Мы смотрели в этот взгляд
Ружья громкали заряд
На спине поплыл седой
Под зарытою землей

***

Я был простужен и вдали
В меня летели глухари
Они садились на рассвет
Я насчитал им много лет
Меня будили и в степях
Я видел свой остывший прах
Я замечал что все вокруг
Твой друг
Меня будили и число
Как будто кончилось, прошло
Меня искали в этот раз
Я не торчал из мокрых ваз
Не был цвето
Меня нечаянно несли
Я прятал в спину корабли
Мой сколиоз гремел о льды
И плыли мы


***

Меня кормили рыбака
Меня мечтали дурака
Пока я не забыл
Пока я не забыл
Пока я не забыл


***

Мне на бегу что день что ночь
Я не успел в сомненья лечь
Себя не встать моей мечте
Мне плачет дочь
Я не оте
И как смеющийся отец
Я брал в пример
Окрестность пела мне забор,
Мой дом и в шине цвет
Как не в февраль
Я знал, уйти мне лень
Пусть знают все
Мне жаль
Пусть знают все
Мне жаль
Пусть знают все

***

Я не вставал с земли
Не был тем кто встает с земли
Меня везли
Я не вставал с земли
Не был тем кто встает
Растертые растирают
Раздетые разувают
Я не был тем кто встает

***

Ну вот я и певец
Ну вот я и писатель
Я и певец

***

Я это оставил потому что я это заметил
Я и заметил и заметил
Я заметил круглую картину
Квадратную
Круглую
Каменную картину оставили
Каменную картину заметили
Зазас
Заза
Заза

***

В нем застревали как стеллаж
Лес застил облачный пейзаж
За ним бежали облака
Вершились кроны парика
Река была внизу я шел домой
Река текла к себе за мной

***

Ты же ничего не пишешь, зачем тебе? Звери собрались на собрание. Перечень-справка лежит рядом, сознание-имя-справка! Это поколение как честное зверье живет в своем веке. Маленький и достойный я ищу свое место чтобы занять чье-то чужое. Проиграл достойный о себе выемки пляжного следа рядом с галопом. Мы в ее руке и запястье, наше счастье в ее. В ее красивой... мачты и звери пели под солнце свои подстилки


***

В меня смотрели через глаз
В своем я видел ваш и вас
И голоса во мне росли
И чудеса свои трясли
Я начал думать кто быстрей
Сошьет мне выход из дверей
Я начал верить понимать
Меня бежали узнавать
И как кумир больших идей
Я ждал тебя для двух детей
Я был когда была вода
Я плыл тогда уже сюда
Туда и я куда ветра
Туда и я в отель где сны
Свет видел нас с груди блесны
В нас бился час, теплел огонь,
Сидели мы
Смотрели мы на раз

***

Лес в руках держал огонь
Его тень бежал за мной
Создавалось наугад
То чему я жизни рад
И несчастие тряслось
И несчастие неслось
Затопило бы огонь
В нем весь смысл
В мне и нем
Все я помнится люблю
Где в тебя живет молчи
Мне б повесить этот день
На обычную петлю
Мысли строясь в ряд в ночи
Получаются торчат
С горизонтов у ребят
Пристают от тех кто рад
Ко везучим наугад


***

Меня везучили всерьез
Я оставался быть подрос
И в каждом прожитом люде
Меня приделали к тебе
Я как вода везде тепе
Меня владели как котом
Себе мной строили мой дом
В меня мечтали свое знаю
Во мне искали где потом
Гранит не прав прав берег хрупкий
Сегодня ночью завтра в рубке
Меня объявят этим днем
Меня вмечтают бортом в тину
Все перестанет бортом тину
Все где-то видно сквозь дыму
И морь отбеленных столпов
Держали праздник мой и кров
Где этот раз я был везде
И наугад я плыл к тебе
И этот день как чаший круг
Вместил тебя ко мне мой друг


***


Казалось мне я есть в окне
Как ряска в голове пруда
Вода кругом одна вода
Она цвела, как девочка которая спрятала цветок в волосы

***

Солнце спит и мрет цветок
Лепестками на восток
Стебельками наперед
Целый день, не полный год


***

Конь с усами и Георгий Петрович в лодке

Ничего не создал. Клетка чисел
Фигура будущей матери. Поплавки и организм над поселком.
Сбивая с толку звучание замедлялось. Юрист – консул естественно для него выгрыз на подлокотнике свое имя.
Жаворонки на случай ясности. Первое прочтение и средний класс. Они считают буквы и желают проснуться к нам ближе.
Программа – следования герою.
Программа – где принц?

***

Если есть в окне пейзаж
Значит он как песня наш
Значит мы его друзья
Сочинявшие не зря

***

Я собрался после сна
Посмотреть где есть весна
Ничего я не нашел
Так как мой ответ прошел
Наступили холода
И осыпалась еда
Где настал дождливый град
Постарел военный брат
Отрицание росло
И меня вперед несло
И тепла всего число
Перестало «на весло»
Повезло, не повезло
Все мне женится назло


***

Мы плыли в ночь на декабре
Ее советник слез к себе
За нами ночь, везучий рог
Приснись мне столбики дорог
Приснись мне кубики идей
В руках не помощных  детей
Я до зари в косматый бор
Залез без помощи упор
И там провел остаток дня
Достань до гор, оставь меня
В низине черным как шумер
Я буду ждать своих пример
На вашу логику как джинс
Ка дилижанс своей породы
Я еду в сторону машин
Я еду: горы, горы, горы
Для не исполненных вершин
Со мной в декабрьском чутье
Проснутся люди для люде

***

Меня простерли и каштан
Узнал свой план. Ждем.
Мне столько же лет.
Я в этом разном понеде
Сижу и думаю тебе
Во мне есть план
Ни говорите никому
Визирь–Альберт, только ему
Пишите в солнечную даль
Я спал в один для всех февраль
Во мне слова и молода весна
Во мне слова и что-то дырявит землю
Во мне слова и мы обменялись записями слов

Во мне слова и охота ставить точку. Этот антагонизм не дает мне покоя. Простой тематической выгоды ни в том, ни в другом действии. Ставя точку, ты продолжаешь писать «во мне слова» и ставить точку, и так снова и снова. Здесь мы видим и холодный стук колес, и холод и кроме всего – крыши, которых неуютное множество и людей. 

***

Меня случалось, ждал пловец
Я был из тех, он был их тех
И стерх летел и наконец
В закрытый дом
Сверкли узнать
Кто выбрал из ледника то, от чего дух захватывает

***

Прощайте Дарья и Сережа
И родник на вас похожи
Все похожи как меня
Не учила знать родня
Я вяжу понятие с этим, если вам интересно
Прощайте север или юг
Упоминания, тебя,
Совсем не плох от них
На стук рабочего стою
Он во дворе, я на балконе
Я стою, он делает лишь вих

***

Ты Алексей я дядя По
Мне не хватает знать всего
Кого события верны
Тот продолжает видеть сны
Орел летел и для чего
Серьезность тела моего
Потухший вид, в руке нога
Я замечательный йога
И доброта моя растет
И создает во мне наеб
Я ненавижу лишь всего
Ты Алексей я дядя По

Детские стихи(2011-2013)

Сегодня около семи
Мы стали чуть-чуть старше
А в 6:03 мы были младше
Чем были около семи

А около восьми
Мы будем больше так на много.
Мы были меньше так на много
Когда мы были в 6:03

А вот когда настанет девять
Мы и не вспомним 6:03
Мы будем взрослыми, а в шесть
еще детьми, еще детьми!

***

Возле леса жил медведь
Был мохнатый тот медведь
Бурый был весь тот медведь
И когтистый был медведь

И пошел медведь к жене
И сказал медведь жене
Что недавно он прочел
Как избавиться от пчел

Но жена не открывала
Ихний дом не отворяла
А сидела все в углу
Повторяя «я умру»!

И медведь ушел не с чем
Очень грустный и не с чем
А жена открыла дверь
Снова ждет его теперь

И в берлоге ставит чай
И заваривает чай
И скучает по медведю
Так, как будто, невзначай

Так жена его простила
И жена его впустила
Теплым чаем напоила
И клубникой накормила

И проснулись малыши
Медвежата малыши
Вдруг совсем развеселились
И хватали всех за мох!

Размахались, разыгрались
И клубникой раскидались
Малыши их раскидались
И сбежали за порог.

И медведи улыбнулись
И медведи умилились
Папа с мамой умилились
И допили свой чаек

И теперь с женой медведь
Собирается стареть
Собирается медведь
Веселиться и стареть.

***

Жил да жил зубастый кот
Был зубастым он котом
Зубоскальным был котом
И кусучим был котом

И красивым был котом
И любимым был котом
Но кусучим и зубастым
Вот таким вот был котом

И кусал когда игрался
И играл когда кусался
И нечаянно кусался
И специально всех кусал

Но хотят все есть еды
Даже мелкие коты
Невесомые коты
Все кусучие коты!

И поэтому кусая
Они думают кусая
Что различные укусы
Для игры и для еды

Но отдельные коты
Лишь кусают для еды
И людей они кусают
Для еды, а не игры

Это глупые коты
Это вшивые коты
Неумелые коты
И не добрые коты

Дальновидные коты
Те, урчащие коты
Что кусая — все кусают
Даже пищу для игры!

***

Поймаем ласточек
Расскажем сказочек

Поймаем других птиц
Расскажем небылиц

Уберем кошку
Погладим на дорожку

Дадим кличку
Потушим спичку

Станем забывать
Сядем вспоминать.

***

Пологий склон
В тебя влюблен

Гора вдалеке
Не дойти налегке

По дороге низина
И там малина

Сядем в низину
Есть малину

Встанем, пойдем
С собой возьмем!

До горы не дойдем
Домой пойдем

Рюкзаки соберем
Завтра идем

Еду берем
Тяжело вдвоем

Третьего найдем
Пойдем втроем

Чай пьем
Его ждем

Допили чай
Пришел. Встречай!

***
В саду росли три елочки
Три елочки в саду
На них были иголочки
В каком-то там году

Сейчас там нету елочек
И нет на них иголочек
Теперь стоит там здание
Где книжное издание

***

Все бывают убывают
Улетают, убегают
Уезжают, улетают
Убывают, уплывают

Но бывают прибегают
Приезжают и ночуют
Достают и не уходят
Все' приходят и скучают

Не уходят, чем то чуют
Что их здесь все привечают
А на самом деле здесь
Гонят в шею тех кто есть.

***

Двести восемь соболей
Собираются в лесу
Собираются у ели
И зовут к себе лису

Двести восемь соболей
Приглашают всех друзей
И лису зовут все' к ели
Двести восемь соболей

Вот лиса приходит в лес
За спиною держит крест
И подходит к ели лис
И трясется словно лист

Здесь конец моих идей
Сосчитайте соболей!

***

Нарисуй над строчкой
Кота на песочке
Этот кот на песочке
Пусть живет над строчкой!

Пусть лежит над строчкой:
«Этот кот на песочке»!
Чтобы хвост-трубой
Был задет строкой:

«Нарисуй над строчкой»!
А глаза — морским
Ушки-лепесточки,
Кисточки — любым!

Пусть он лапы свесит 
На пустое место
Кот пусть мало весит
Это будет честно

Не хватает мыши
Чтоб коту резвиться
Нарисуй пониже
Надо веселиться!


***

Возле речки мальчики
Играли в мячики
Возле речки девочки
Собрались вкруг Леночки

Ведь у Леночки подруг
Сто пятнадцать тысяч штук.
А у мальчиков друзей
Точно меньше чем при ней.

***

Вдоль лесов и полыньи
Вдоль оврагов и вдали
Показался бурый кот
Показался мудрый кот

Этих котов с той поры
Называют все тигры!

***

Возле леса, вдоль опушки
Собрались вдруг три лягушки
Собрались там три лягушки
Возле леса на опушке.

Три лягушки пригляделись
И ничуть не удивились
Три, совсем не удивились
И потом куда-то делись

***

Дружно стружку ели пони
Птицы по небу неслись!
В зоопарке нашем кони
Отравились но спаслись.

***

Меня трогают места
Там где реченька чиста
Где камыш, а рядом рыбки:
окунь, окунь, две улитки!

***

Дружим мы в лесу со зверем
Открывал нам леса двери
Сел в кусты и там притих
Зверь был старый, но игрив.

***

Улетает пол кило
Все в окно, все в окно!
Улетает килограмм
Разделившись пополам.

***

Стою, сижу. Стою сижу
Глазами я за всем слежу
Сижу, лежу. Лежу, стою
Плюю в окно, за всем смотрю

***

Хочешь начать рассвет встречать?..

Я ничего не знаю
На хрустале печали
Заметила ты за меня
Прошипела змея!

В траве из снега
Зима вдоль неба
Песнь летит лета
В нее одета

В черной сорочке
Цветок в ободочке
Загляни ко мне в дом
Расправь волосы в нем

***

Будешь меня любить
Будем вместе жить
Будешь ревновать
Буду убегать

Буду приходить
Тебя будить
Будешь любить?
Буду говорить.
***

Я придумал, в наказание 
Надо всем вставать заранее
Сразу лезть на дом, на крыши
И гулять во все старание 

Чтобы было с кем гулять 
Надо их с собой позвать
Поманить их пальцем с крыши
Чтоб к тебе залезть по выше 

Так вы будете равны
В расстоянии до Луны

***

Летели птицы 
За крышей скрыться 

Решили птицы
За ней укрыться 

На нас смотрели
Пока летели

Про нас забыли 
Мы их простили!

За крышей сели
Мы так хотели!

Нас вспоминали!
Мы представляли!



***

Я в восторге от дивана
На не можно полежать
Не сидеть и не бежать
Просто лечь и полежать

Я и бегал во дворе
И сидел уже в тепле
И сидел в своей квартире
И разглядывал картины

Я верхом на стуле в доме
На стене под потолком.
Я увидел столько сидя
Я увидел столько в беге

И в тепле, в своей квартире
Под своим большим окном
Я разглядывал пейзажи:
Пять деревьев и сосну.

На своем большом диване
Лежа просто на диване
Все хочу увидеть снова 
Если только я усну!

***

Это птицы попугаи
Это две морские чайки
Это толстый альбатрос
Воробей и три синицы
И еще две сложных птицы
Снегири и свиристели 
Прилетели постучаться
В это утро к нам в стекло
Клювом, как они умели
С той сторонке, мне в окно!

***

Нет! Нет! Нет! Нет!
Не хочу я есть обед!
Да! Да! Да! Да!
Во мне тока провода!

Рис! Рис! Рис! Рис!
Говорю котам я «Кис!»
Дур! Дур! Дур! Дур!
Говорят мне кошки «Мур!»

Сон! Сон! Сон! Сон!
В поле топает Бизон!
Ось! Ось! Ось! Ось!
Оказалось это Лось!

Ась! Ась! Ась! Ась!
В море плавает Карась!
Пса! Пса! Пса! Пса!
Та еще есть колбаса!

Да! Да! Да! Да!
Это пресная вода
Нет! Нет! Нет! Нет!
Это чей-то винегрет!

Нот! Нот! Нот! Нот!
Чтоб кричать набрал я в рот!
Тише! Тише! Тише! Тише!
Говорят там спят три мыши!

Рок! Рок! Рок! Рок!
Синий коршун клюнул в бок!
Лис! Лис! Лис! Лис!
Я подпрыгнул и повис!

Да! Да! Да! Да!
Это просто ерунда
Нет! Нет! Нет! Нет!
Дети прыгают в обед!

Есть! Есть! Есть! Есть!
Не хотим мы — это месть!
Вот! Вот! Вот! Вот!
Мы садимся в пароход!

Там! Там! Там! Там!
Мы несемся по волнам!
Ты! Ты! Ты! Ты!
Уплывая от еды!

Дом! Дом! Дом! Дом!
Пароход с большим винтом!
Ну! Ну! Ну! Ну!
Мы покинули страну!

Нет! Нет! Нет! Нет!
Мы плывем смотря на свет!
Да! Да! Да! Да!
Это лучше чем еда!

***

Все хотят
Иметь котят
Маленькие лапки
Чтобы кошка целиком
Помещалась в тапке
Чтобы кот залез на шкаф 
Только через годы
Чтобы он устало спал
От своей работы:
Кувыркаться и урчать
И стараться выше
Прыгнуть и не отличать
От бумаги мыши.
Вот и вся его задача
Отвечать на ласки
Это знает каждый кот
Открывая глазки
Просыпаясь и зевая
Бегать каруселью
Или когти выпуская
Кот готов к веселью!

Если он все соблюдает
И с хвостом своим играет
Забирается на шторы
Заполняя все просторы
И в квартире и на даче
Этот кот у вас удачный!

Если он отстанет где-то
Прочитайте ему это!



2013 (декабрь)


Меня срезали как стебель
В окно просился соловей
Летела дочь ногами вниз
Зашитый мальчик был каприз

***

Я хочу покончить с музыкой. Там на Английском проспекте, я  уловил что-то последнее, я написал последнюю песню тебе. Ты не можешь испытывать самого простого, у тебя нет мурашек от музыки, ты мертва как эти будни.

Для принцесс и их подаяния, для людей в костюмах лебедя у меня нет слов. Вы видите меня в сомнениях, вы идете ко мне в гости и вы выебываете всю мою искренность.

***

Мне кажется мы как дети: ошибочные и дадумистые для кого-то, кто не может перешагнуть свой рубеж. Я не чувствую особую разницу в подаче воображения, только силу воображения.
Спрашивать кто мы и зачем – романтические вещи. Практически все, что мы делаем – это реакция. Ну вот я шел и вот я любил

Я сидел и писал стихи для каких-то статуй, стихи вроде этих:

Я вижу кормики для птиц
Я вижу небо внизу лиц
И птичьи домики пусты
Как наша грязь внизу весны
Как наше прошлое

Я сам плохо понимаю, зачем я это делаю

***

Меня вжили в парадокс
Я его теперь подрос
И хожу, куда-нибудь
И смеюсь что это путь
Как остывший на секунду
Я всегда об этом буду
Из лучей я выбрал луч
Из тучей я выбрал туч
Излучая источав
Пережитки

***

Лица скомканы, верста
Для меня вполне ясна
Я шагаю по версте
По ее дугой черте
Слева люди, слева толк
Справа маленький цветок
Впереди моя война
Это северная гладь
Это водная среда
Не дающая уснуть
Потерявшая поспать

***

Скучно становится только из-за своего сердца

Мы не верим ни во что
На меня надели дно
Для меня спустили трубку
Чтоб дышал через нее

***

Я лежал как лед вокруг
Это он теперь мой друг
Мы лежим, а все идут
Это общий жизний труд
И несут свои следы
Открываются суды
Отворяется окно
Нам поэтам все равно
Это счастье быть водой
На земле лежать собой

***

Я ничего не понимал
Пока вчера не понимал
Пока мы резали круги
Пока мы делали дуги
Я ничего не начинал
Меня никто не начинал
Меня смотрели поперек
В меня сидели рядом в бок
В кинотеатре, где темно
Его кашпо, ее кашпо 

***

Меня везет на низ идей
Меня несет внутри краблей
Мане поют внутри себя
Ее друзья, его семья
И Голливуд смеется

***

Меня не увидишь когда закончится такая глупость.

Кошка ела шарики.
Шарики вели себя как кошка
Кошка съела шарик.
Шарик теперь ведет себя как она

***

К нам не будет лесть дорожка
Я не буду драть подруг
В деревянное окошко
Потому что я супруг
Потому что я плюю
На свободу, на свою
Я один как князь Вадим
Как ребенок победим
И росту, как клевер сущ
Пережевывая гущ
Я росту и мои клетки
Постепенно будут редки
Я вращаю весь пейзаж
У столицы на ветру
В продолжении уйду
И не будет никого
Рядом будет ничего.
***
Лично я за все те мысли
Когда мы вдвоем погасли
Когда мы с тобой повисли
Мы садимся в скорый поезд
Мы летим на нем вперед
Снег нам падает на новость
Снег нам скоро будет лед
Мы одни и в этой двери
Показался силуэт
Знаешь, кто он знаешь
Или нет
***
Мы видим море и печаль
И в море нам смотрит печаль
И корабли идут домой
И пляшут тонкими ногами
Все моряки за их бортом

***

Я не такой неудачник как эти перья,
которыми вчера не взлетел голубь.

Я не такой неудачник  как твои старые туфли,
которые стоят в углу и ждут когда за ними придут.

Я не такой неудачник как «общие фразы» или «приличие»,
мне кажется, я пошел дальше.

Я не такой неудачник как гастрольный поэт,
которому надо повторяться.

Я не такой неудачник как время,
которого на многое не хватит.
Что значит не хватит на много, я не знаю,
я не такой неудачник.

***
Дети жали на педаль
На спине лежал февраль
Все кто знали, не несли
Снегирями не трясли
Проходили мимо, сквозь
Задевая мою трость
Друг любимый, милый друг
Небо стряхивает с рук
Снег идет в последний раз
Для того кто здесь из нас

***
В трюме нас почти трясло
Море нас вполне несло
Я не видел ни огня
Все не помнили меня
Я открыл себя вблизи
Берег кажется в грязи

***

Вещи несли вперед одного гражданина. Гражданин обедал с идиотом. Затем он встал и сел возле выхода. Он хотел уйти, его несли вперед какие то вещи


***
Я знаю города, я знаю шелковые страны. Я повторял твое имя, когда тебя не было рядом и мне становилось спокойно. Ветер уносил страны, и страны несли в себе спокойствие. Ничего редкого не пронесли рядом со мной. Эти страны ломали заборы и уносили прочь любые усилия, они вспахивали землю. Рой свободы одобрит и отомстит за меня. Он погрузит за меня в землю пески и шелковые страны, он будет говорить со многими.
***
Где в этой комнате стена,
там дом и три, или четыре человека.
И дом снаружи, дом внутри окна.
Я жив в одном, и сразу в двух – для смеха.


2014


Все мы движемся на дню
Как брусницы на ветру
Отрываемся, летим
От деревьев как хотим
От ветвей летим спиной
По земле бежим домой
Мы поем о всей траве
Пожелтевшей в сентябре 

***
Дом стоял, и окна в пыли
Он был пуст, его забыли
Дом  был полон пустяков
Не скрепя от сапагов
Чтоб увидеть все, что в нем
Человек пришел с огнем
Человек открыл глаза
Все что видел это зал
Это все его теперь
Человек открыл лишь дверь

***

Мне не поют, пустое все кино
идет, идут пустые фильмы
Я вижу всех, кругом одно дерьмо
В которое всех медленно влюбили

И заячьи руки тянуться к еде
А мы все выше, к солнцу, их отрубят
Такое ощущение что те
Которых ждут и просто…
которых любят

Все как всегда и те же пальцы
У всех на ладонях свои лишь черточки
Больше всего, больше танцев
Вокруг всей елочки

Но юла довезет, сон не чужой
Зло держать в себе, что пустое место
кормить мясом. Будь со мной
Шелест в листве. И это честно

И это птица. И это ястреб
И в этом есть немного
Моей дороги
Сквозь все несчастья

***

Коней загнал – день в клочья
коней загнал
Коней загнал, в длинной очереди
Стою, со мной стоит отец
Я его сын, у меня есть брат
нет дочери

***
В сон играют на дому
Лето бросило весну
Подошло к своей черте
Брызги, брызги на воде
Совы, совы в темноте
В лес и бор стремит огонь
Он так дружит, жмет ладонь
И деревья и барсук
Для него как старый друг
Эти слезы на войне
Капли крови на земле
Как рубины, как алмаз
Красота течет из нас
Помещается в любовь
Как не ври, не философь
Все насилие и боль
Остальное пустошь, голь

***
Город это агония, все вопросы получают известные же ответы, ничего нового. Город это грязные улицы и попрошайки в разных костюмах они требуют, они увезут свой долг в пустыню. Они заперлись, они хотят сгнить, свое прошлое они увечили. Никогда никто не хочет знать. Удобства. Холодная скверна и закуток, куда можно спрятаться это твоя дырка в большом, холодном теле, ее прошлое и скитание и будущее в миге от меня. Мое прошлое – город. 

***

Расположение, сухие двойники, этого ничего нет. В маленьком послании, в большом послании, в большом и бескорыстном послании я написал то, чего нет. Я выдумал свои чувства, я над ними плакал. Привычка – это врождённый механизм выживания. В ней нет ничего плохого, ничего от горя. Мы возьмем за основу красное и будем стараться. Схема в простом оцепенении, в музыке она есть. Противоположностью «творчества» будет не «хаос», а «обычаи». И то это все не верно, я так и не нашел! Я отдал всю мелочь нищим и спас во сне человека. Наверно противоположность это «стыд», хотя нет, это же мы решаем стыдиться ли нам. Не знаю, это сложный и не нужный вопрос, щекотка за шею безделья. Даже пустыня проживает свой идеальный дневник, детей которых у нее нет, бесконечное лето и бездушный магнетизм склонов, новости которые оставили сволочь в покое. Она проживает своих злейших врагов, своих любовников, что-то робкое и нескладное, природу и ее обусловленность в данном месте, ответы и вряд ли мои слова 

***

Повторение и удовольствие, повторение и удовольствие. Любой повтор получает кислород из воды через новости о страстях и вечном сравнении. Я не могу смотреть об этом фильмы, мне кажется, ты живешь в каждой шлюхе. Мне нужна терапия, мне нужно подбросить мои ответы или играть с ними в мяч, мне нужно смириться. Какая разница, есть ли у меня гордость. Что это такое «следования законам своего государства». Все мы чертим границы, а принципы как ремесло. Мы из себя ничего не представляем, когда повторяемся, мы всегда повторяемся

***

Это все мои границы
Это солнца закуток
Все должно как чайки просто,
Полететь на свой восток
И присниться, не присниться
За пределы, за порог
Забежать, чтоб вынуть боль
Толи мокро, толи снег
Все мешает нам и свет
Не горит, идет король
И не держит свое «нет»
И земля в свои морщины
Опускает ног ладонь

***
Мы полезли на чердак:
Я, мой внук, мой друг и враг
До вершины доползли:
Я, мой внук, мой враг и ты.
Эта временная грязь
Не дает тебе упасть
Сочинителям всего
Лето сына принесло
Этот крошка воробей
Станет мыслить как Андрей
Принесли внучат грачи
Лето, лето помолчи
Лето, лето, добрый друг
Наши встречи нас вокруг
Мы как дети не в себе
Я работают в ИП
Ты со скуки занята
И цветами завита

***

Кроме чуда или птиц
Мы одни на всей странице
И ясней чем ночь столиц
Нас проглядывают лица

Из окошка, из такси
Окна дома мельтешат
Убегают фонари
И прохожие спешат

И гостиница горит
Там за шторкой, силуэт
Постоялый чей-то вид
Из угла в нас бросил свет

И поддерживая шторы
Вот он – просто человек!
Это чей-нибудь знакомый
В это время, смотрит снег


 ***

В мире маленьких удач
Пробежал по полу мяч
Он катился, где паркет
Оставляя длинный след
Это след моих тревог
Вдоль дощечек, вдоль дорог


***

Нету неба, ничего
Мысли крошечней всего
И как гуппи, как мальки
Мы не очень, но легки
И цветные плавники
Мы не видим поплавки
И под кожею судьбы
Тень от них на дне воды


***

В год по крошечной морщине
Дарят женщинам, мужчине.
И каньон вмещает дождь
С годом больше, чем ты ждешь
Это все придумал вождь
Наш немыслимый слуга
Удаляет в сердце нож.
Ты ступаешь в эту грязь
И проходишь как зима
А весна как чья-то Ма
Ты, такой как есть, смеясь


***

Я лечу к своей войне
На могучем, на коне
В феврале, не в феврале
По любой сырой земле
По любой сухой траве
Я лечу к своей войне
Я бегу, не зная дали
Там писатели, Стендали
Настоящие, с войной
На короткой.., над Москвой!


***

Мне вчера приснился сон
Будто я Картье Брессон
И лежу во тьме без силы,
Одинокий, некрасивый.


***

Где сидит одна семья
Расположена скамья
Под семьей и возле брата
Под скамьей лежит лопата
А семья сидела прямо
Мама пела как сопрано
Папа в руки брал кулек
Дед мечтал о длинном слове
Саша ездил на коне
Леня прыгал как цветок
Ваня портил барный стул
На столе лежал шутливо
Пузырек из лучшей рыбы
И семья пила вино
Внуки трогали говно
Птицы пели, день светил
Дети пили, все курили
Сволочь делали на гриле
И «сценическое дуло»
От лопаты не блеснуло


***

Север длинный, нос рябой
Справа Кронверский проспект
Нам с тобою пятьдесят
Воннегут идет домой
И садится на трамвай
Люди скомкали Вадима
Птицы нас летели мимо
Показался силуэт
Без особенных примет
За углом исчезла леди
Не дала еще на свете
Боги пили из ручья
Вове снилось что «ничья»
Все зашло в один тупик
Головой упал старик
Под ногой сидела рыба
В персонаж глядела слива
В март стремились как семья
Все причины соловья
И тугой, смолистый час
Поместил под этим нас
Мы бежали и сидели
И косицами звенели
И костюмы нас скрывали
Наши досочки в постели
Наши косточки внутри
Я простер внизу как кость
И пошел ее гулять
Лето рожицей понять
И понять внутри чего
Нас мечтали для него
Соловей бежал домой
Ночь лишеннее всего
Свет нагрел в нас соболят
И теперь они горят
Выбегают из норы
Это «О» моей игры
Как офорта из ублюдка
Горечь в нем внутри напитка
И его кудрявый север
Никогда красивым не был

***

Ты сожгла свою кожу

Это мерзко

Запрись в бракованную дверь

Ты праздная блядь

Ни осколков, ни муравьев

Ничего в тебе нет

Кроме уродливой кожи

В этом месте была дорога

В доме уродства

От меня к тебе

***

Я ничего не начинал
Пока ее не ночевал
Я опускался вниз земли
Как это делали они
Как это делал человек
Для всех других летящий вверх

***

Вдалеке стоял герой
Он стоял ко мне спиной
Я читал чужие мысли
Он мечтал о лучшей жизни
Ты мечтала о еде
Я сидел в своей траве
Это все достойный лес
Пустота имеет вес
Пустота как слоги в слове
Мы как грязь на всем пороге
Отрицаем и молчим
Шутим, кубаремся мчим
Шутим кубаремся мчим
Шутим кубаремся мчим

***

Я вижу стаи и вдали
Меня несутся пустыри
Мои несутся пустыри
Меня вдали

***

В лето снился персонаж
Слева дома рос пейзаж
Персонаж гулял в траве
Персонаж приснился мне
Я смотрел в его очки
Он достал свои значки
За победу, за борьбу
За прицельную стрельбу
И тянулись его мысли
Персонаж устал от жизни
Он отдал мне пистолет
Я проснулся. Его нет.
Я пошел глядеть цветы
Как любитель красоты
Но меня понес кураж
Скоро буду персонаж

***

Мы сомнительно росли
Наши звездочки трясли
Нас частили, мы звенели
И детьми все заблестели
И собрались на рассвет
На последний, на тот свет
Покажите – мы любили
Где летали, где побыли
И кого спасли от смерти
И кому писали, верьте
И кого не обманули
И кого не утонули
Никого не утопили
Светлой памяти вам мили!
Вот вам руки, все друзья
В гнездах дети соловья
И поют нам песни гномы
Мир как ласковый знакомый
Поспешил нас приютить
Ветчиною накормить
И сомнениям придать
Мы уснем в его кровать
Мы продолжим спать во сне
И приснится кто-то мне...
Все на самом деле смех
На коленях и у всех
Над несложною равниной
Он летел за этим мимо
Над укропом, над землей
Нас собрал своей семьей
И забрало нам закрыл
Он так видел, так любил

***

Как историю обрыва
Нас в овали в эллипс мира
И держали в глубине
Чтобы грызть земли оре
Чтобы мы лежали вместе
Нас представили невесте
И пытаясь обмануть
Нами целовали грудь
В никуда и в глубину
Вместо рыбы плыть на дню
Нас отправили в дыру
Предложили нам икру
Чтоб оправдывать начало
Чтобы плыть себя с начала

***

Прекратиться ли дождь, силуэт, я не знаю. Я ничего не могу пропустить! Я видел однажды звезду или шмеля, уже не помню. Завтра мы отправимся! Соберем, чертовы вещи и выкинем из окна этот вид


Вот он смех и вот он я
И не вижу ничего
Никого кто из огня
Или то, что из всего
(Или так, капот машины)
И улыбку на земле
Я не вижу ночь в тепле
Я не знаю, кто крадет
И подсовывает лед
Постепенно и по дружбе
В это лето эту стынь
И июль лежит под лужей
И тепло стремится в быль

***

Это был простой пейзаж,
Не прекрасен и не наш
Он ходил своей тропой
Он течет вдали рекой
Мы стоим и смотрим вдаль
Все причины без людей
Создают его детей
Из деревьев, из травы
Постепенно для заката
К завершению зимы
Солнце светит для Луны
В темноте чтоб мы смотрели
Чтобы мы всего хотели
Чтобы мы пришли домой
Чтобы нам приснился зной
Чтобы нам напомнить юг
Чтобы верил в это друг
Это все об этом всем
Мир как вилочки на нем
На полу и на земле
Сон приснился о еде
Вещи снятся – быть беде
Расторопность снится мне
Снится мне как старый друг
Вдруг забыл, что чей-то внук
Что к нему приходят в дом
Что его находят в нем
Что ему дают сказать
Что вокзал ложится спать
Что ложатся спать враги
Что он встанет как другим
И пойдет гулять весну
И расскажет это сну
Вновь разделит это с ним


***

Это я, болезни
От оплыл. Исчезни.
В этот миг как лучший знак
Что с тобою все не так
Справа всплыли пустыри
Посмотри, взгляни на 3.
Чтобы успеть в страну чудес
Помнишь, справа нужен лес
А никак не эта чушь
В нас причина этих суш
И сонет поет совет
Ты стоишь и смотришь свет
А вокруг растут дубы
Ты приплыл со дна воды
На тебя надели кожу
И улыбку для прохожих
Ты теперь как общий рак
Видишь мир совсем не так
Как он есть на самом деле
Этот вид в тебя вхотели
В этот вид тебя влюбили
Ты идешь по этой мили
И не знаешь что плывешь
Каждый день себя встаешь
Для всего, что есть вокруг
Ты в овален в этот круг

***
Одиночество, которое несет вечную радость
Сны о прошлом и будущем
София, простившая своего сына
В итоге ты узнаешь обо всем, тебя раскусят некие земные птицы, и ты будешь двигаться, как тебе прикажут!


***

В меня метро вмещает лес
Как будто я среди чудес
И колокольчики звенят
И белки ждут своих ребят
И зайцы роют норы вместе
И птицы бегают к невесте

***

Вечер мощный
Нос как свет
Солнце в дереве, в просвет!

***

Мы летели в Армавир
Я забыл про этот мир
И забыл про все цветочки
Про журавликов и кочки
Про себя и хижину
Про свою любовь – жену!
Руки жмут кулечки мне
В этом чистом детском сне


***

Я был как слепой Антон
Я менял все дом на дом
Поменял и сел в баржу
До сих пор в нее сижу
Буду жить как Пьер Ришар
Засыпая в ней свой шарм
Весь в матроске и песке
Весом лежа на доске
Я отрастил одну кудрю
Одну на мне, тебя люблю


***
Однажды утром в горьком сне
Я позабыл, что я просне
И я блистая на бегу
Пошел во сне по кромке льда
И провалился в тяжесть снов
Для этих слов в надуман ров

***

Нас обнимет совершенство
Для большого, для блаженства
Мы узнаем кто мы есть
Это так легко прочесть
Это стыдно не узнать
Ты легла со мной в кровать
Ты легла и станешь всем
На сегодня, на совсем



***

Ничего передо мной
Только небо перед нами
И лежу, я в этой яме
Будто кто-нибудь другой.
Бросил падать в этой драме
Стал надежным, как герой
И свистел простой мотив
Персонаж из этих рифм
Все практически одно
И стремится нас в него
Замечательного влезть
И от сытости отваги
Достучаться до чудес
Наш герой находит лес
И идет его насквозь
Мы лежим, его глядим
Он как дождь необходим
Для травы и для лугов
Для всего и пустяков
Для везучих и не очень
Вот он к чаю. Вот вам сочень!

***

Я такой как этот град
И огни во мне горят
На мне много смелых улиц
И квадратных площадей
С миллионами людей
С миллиардами ногтей


***

Осторожно – слепота!
В парке все гуляли псину.
Кто бежит, тот – напрямик!
Продолжает некрасивый
В море плыть седой старик
И на яхте в диктофоны
Он ведет слепой дневник
В продолжении о сне - 
он о нем и обо мне.
Нет мерзавцев, есть тюрьма!
Мы в которую сидим
Для семьи себя ютим
И проходят год и два
Мы лежим на дне себя
Хвойный лес порос плющом
Мы сидим себя еще
Хвойный лес вмещал сквозняк
В речке – совестливый рак
Подплыл к кромке и возник
Извинился и поник 


***

Море закрывает солнце, и солнце несется разбить его чаек, сжечь, заставить проснуться рыб, убедить человека в его никчемности, в его несвободе найти его рядом и убить. Запереть и оставить ненужным. Для этого солнце бережет свое тепло, очень легко понять, что невозможно сгореть, находясь на его поверхности, внутри тебя свет, он ярче, внутри тебя огонь. Если его не чувствовать, то он будет жить чужой жизнью. Ты живешь чужой жизнью. Ты – огонь. Все в мире тебя готовит к обратному


***

Три театра, два театра – фиеста! 
Из двух рук – тень из двух рук! 


***

Цвето цветока цветочки
Из торговой из-за точки
Из цветочной из сети
Фотографии в сети

***

Тень ушла и в этот час
Соловей увидел глаз
Он сидел, смотрел в длину
Где наместник плыл в тюрьму
Лодка шла как чудеса
К носу – лысина отца
И весло как этот Стас
Ку-купается без нас

***

Соня, Соня, светлый день
По дороге чья-то тень
Ждет у берега, стоит
И гранит собой темнит
Соня, Соня выходи
Светит что-то впереди
И корабль, и корабль
Вдоль канала кто-то правил
Почту сыну я отправил
Сын в восторге, небо с нами

***

Я – где тень. Моя весна
Получается для сна
Я гуляю, впереди
Сердце в птиценой груди
Час над нами скорил время
Тень моя и это тень – я

***

Очень скромный Даниил
Все глаза поотводил
На прогулке был один
Очень скромный Даниил

***

Я местами кавалер!
Где-то брел, а где-то блер!
Версий много – все пусты!
Стен в иконах – здесь пусты!
Не озвучена мораль!
Снег совали под февраль!
Знали что, щебечут годы
В продолжении, уроды!
Знали больше и могли
Продолжать огонь угли!
Как листовки средь чудес
Для войны свинячий лес
Подытожили, смогли
Богатырство, Атыри! 

***

В всех кто в рыбу плыл из нас
Навсегда стремился лаз!
Он был прочным, из идей!
Друг имел своих детей!
И подруга не хворала
Лето прочное искала
Все искали воробьев
Голубей и ихних вдов
Совершено не понятно
Голубьев лежачий вид
Это как – когда искрит?
Все мы совестны ко дню
Повсеместные к утру! 


***

Среди моря, из-за туч
Рос к ногам могучий луч
Он был в складках синевы
Море было из воды

Отражая человека
В море звонкали суда
Они плыли в них сюда
Луч светает! Честь и смех вам!

***

Одна песня готова сказать. Одно движение готово сказать.
Чертовы ублюдки.
Были дела, и такие вечные.
Поля, Полина – ты часть переменчивой истории
Все истории целесообразны. Я вижу очень близких людей, которые трутся и проходят

***

Я бестактный, ночь – от стен!
Вечность капает с воды.
Это тенисность игры
Совершаемая в день

Я плыл как горькая стена
Я был везучий науга…
Меня светали, день светил
Я помрачительней светил

Меня не любят, день дает!
Советник в поле телом прет
Его советник Ночь – Земля
Февраль – обочина моя

В итоге есть с чего бежать!
День положили на кровать
Тень положили поперек
И поднялся к созвездьям Бог

***

В нас катился апельсин
С надеждой, полный желтых сил
Мы поспешили в самолет
А он катил не в этот счет

Тень на воде – не в этот раз
Я ждал и шел секундный час
Мы улетим, но подберем
Его желтить к себе возьмем

А катер плыл, летело кресло
И в нем сидел я свое место
И весь в железе над рекой
Наш самолет шумел домой

Где с высоты весь лес зверей
Стал в геометрии точней
Река из бурных, стыла к пару
А в ней искали рыбы пару


***

Никого я не заберу с собой, 
Смерть заберет все, 
Останется только то что я писал и я ничего не вспомню

***

Я был как степь и небо
Я рвал себе ковыль
Я не забыл тебя
Я не забыль

***

Там был я и в этот раз
На миноре, на миноре
Инструменты плыли в море
Ремонтировать баркас 

Век пошел ногой вперед
Пчелы в лапах носят мед
Пчелы в зубах носят корм
Все так штильно, где же шторм

Где же свет в конце концов?
Где ресницы у скворцов?
Где история врага?
Где весь сервис, где весь сервис?
Где весь сервис, успокойте
Пожалейте за бока  
Прикоснитесь, прикоснитесь
И оставьте на пока
Заведите наперед
Этим летом нужен лед
Чтобы мерзнуть и смотреть
На прибой и видеть смерть


***

Столь удивительное рядом
Но неудачный холод вод
Вот-вот я выжму все и сяду
На этот стул, смотреть комод.

В составе принцип метронома
Проедет поезд и найдет
Что с ним случится наперед
Тот человек сидящий дома

Ты ждешь, что завтра будет, да?
А завтра только провода.
Твоя дорога в никуда…
И местность, точные вагоны

***

Ты ждала новостей
Когда он напишет тебе или придёт
Ты ждала и плакала и твои слезы, были как говно из жопы
Ты ждала чего-то еще
Еще более естественными тебе казались рисунки,
Птицы пели более красочно, день был как подарок
Человеку, который ждал 


***


Гость придет с любовью новой
Гость отменит все устои
Годы платят за простои
В нас стоят часы с лихвою
На плечах моих куплеты
Рты  в сонетах, черный кофе
Старый фон и новый профиль
Кафель серый, дуб – паркет
Друг мой новый. Друг мой новый
Мы с тобою не знакомы 30 лет



 ***

День – где больше никто не летает. Остался один день. Без облака, без струй. По другому - это день где никто не струится. Невыносимый день. Очень приятный день! Безоблачный день, без струй.


Бездна дня вокруг меня

Я сижу его один

В комнате не победим

Облака. Ни облака!

Добрый Каспий принесет

Южный фронт, Гольфстрим

Вечер тихий, мы сидим

Кто идет?

Идет Гольфстрим!

Теплый ветер. Не борей!

Обними меня скорей

Теплый южный ветерок

Накудрявил этот клок

Заспешил под крылья птиц

Мусор, мусор – ввысь и ниц!

Мусор,  мусор – ты сюжет

Мусор – прошлое монет

Мусор – пачки и бутылки

Как разбитые копилки

Мусор – площади веснушки

Не спишите не бросать!

Посмотрите как красиво

Это камешка подружки

Это пачки на асфальт

Это радости ужимки

Это плес внизу кувшинки

Как урчание всех улиц

Как из горла этих горлиц

Как из птиц


 ***

Вернули слова о любви обратно  
И сидят удобно и в тепле - понятно
Все' облокотили. О словах забыли  
О тебе не вспомнят, не найдут глазами  
Все как золотые, все как золотые  
С этими словами

***

В моей рубашке
В левом кармане
тел. на бумажке
Позвонить Ане!

Кусок шарлотки
Застрял в зубах
Иван стоит и гладит пах
На ней колготки.

Иван нашел себя в стихах
Иван в затерянных мирах
И звездный мальчик на вокзале
- любитель мацать,
Заснул в 4. Поезд в 4:20

Сказался херес.
Как хуй у ветерана ручка в двери на 6
В окне свет от фонаря
Света изучает пенис
Мель отказывается от корабля
Мол, пришел тесть, он тоже песок
Посидит часок, а вы плывите
Но уходит в 10 и потом замрите!
Флинт, смотри в глазок
Подзорной трубы
Впереди остров!
Там я и ты.

Зорче, в небо, где все в порядке!
Где Бога грядки, а в них редис
Комель, другач, третьяк
Царапни на киле и запомни в голову
Остров оплыви! На нем мы, и я
Отпускаю бороду

Пресная вода, туземки, лес
В нем, пестуя молодость я, передаю Ген
Межрасовый секс
Как любил Гоген
 
***

GUZIOKO

Круче нас почти все!


Настя,
Дмитрий.
Еще круче нас фарцовщики, свинари, политики, проводники, стюарды, контролёры.
Круче нас люди, которых уже нет.
Но нас любят работодатели, политики, наперсточники, банкиры, дети. Дети звери.
Мы делаем добро. Не пиздим людей, подруг, имущество.
Плетемся в хвосте


 Долг.

 Когда человек не выполняет обязательств это зло.
Человек должен. Всем.
Деньги, работу, время. время – деньги!
Многие не отдают прочитанных книг. Ставят на них кофе, пюре. Пюре заветривается. Мочат.
Бросают животных. Человек – животное.
Человек – Блядь.

Герои.

 Куда не плюнь везде герои
Петр.
Несомненный герой
Рыцари.
Поколение героев
На хуй героев!
Делай дело.
Не каждое существо Гагарин
Носи мебель. Разгружай фрукты. Когда Мартынов застрелил Лермонтова, в Петербурге сказали «собаке собачья смерть».
Никогда не пиши стихи.

Бабы.

Самое страшное у девушек это морщины. Это ужасно.
А жить с бабкой я ебал.
Но ведь есть же и состояние внутренней бабушки.
Бабка Inside
Бабы делайте маски из огурцов. Пейте луковый фрэш.
Лень, боль и плохой маркетинг – три гаргульи на твоем небоскребе совести

Артхаус

Лень звонить ей!
Мама я лентяй. Время сидеть в опилках
Каин и Авель не поделили Герду. Red Cмородина
Кай Метов и космическая вафля
Тотошка в парке с голубями.
Навафлять Элли
в Балтийском Доме.

ГУЗИОКО ПРОЕБЫВАЕТ ВРЕМЯ

Замочил девочку! Где зубочистки?
Умных мыслей не много, но Гераклид меня поразил.
                                                                                 (Эд Сковородкин)


В муравейнике выйти некуда.
Божьи коровки во влагалище.
Робеспьер уже не тот. Шпага гнутая,
Взрослые котята уже не топятся.
                                         (Эд Робеспьер)

А ты работаешь со словом.
Не высать желтым валентность брома в зиму – моветон!
Сломай хребет щуки.
Икринки на пол
Но при этом мы использовали: мы всех использовали!

***

Наших квартир
В декабре прошлого года уже не стало
В новом баре начали разбавлять пиво
Утренние сменщицы посыпаны снегом
Как парты перхотью в коррекционных школах
Официантки стряхивают с себя эти холмики и не смотрят на меня
Они топчут громче обычного. Их рабочий день еще не начался
Через десять минут эта жирная подойдет ко мне и запахом кофе из автомата спросит
– Вы уже выбрали?

***
 Убивай полицейских!
Сегодня мы растеряны чем то новым
Убивай полицейских!
Пейзаж на востоке и чьё-то белье на проводе
Убивай полицейских!
Пейзажисты отсталого колледжа рисуют убийство
Убивай полицейских!
Синие, белые майки в крови, трусы, майки на проводе
Убивай полицейских!
На проводе белье жителей
Из Мексики: конкурс очертаний – все дело в певце:
длинные рукава и тонкая шея
Убивай полицейских!


***

Коты трутся о подлокотник очень уверенно!
Никакой радости!
Вчерасе…
Мне иногда кажется, что есть судьба.
И да, я опять напился.
Теперь я хочу начать писать вам письмо, дорогая Эмма!



***



Бруно, Бруно, откуда ты?

Бруно, Бруно, из головы!

Бруно, Бруно смотрите в взморье
Снимите шляпу, знакомьтесь – горе
Наденьте шляпу, надуло мысли
Не простудитесь. Какой-то выстрел
И Бруно, Бруно, бывает случай
О Бруно, Бруно, знакомый лучший
Не плачь о Бруно, не жди с ним встречи
О милый Бруно, вот плечи – плечи
Я обнимаю, Вас Бруно крепко
И снега много ломает ветку
О Бруно, Бруно мечта кривиться
О Бруно, Бруно, летают птицы
 
***
Я несу в себе пейзаж

Как любая часть веранды

В доме запахи лаванды

Дверь открыта на этаж



***

И гляжу на вас урывками 
Как и рвы без воды ли умолкли вы 
Чтобы рыбу – мне рот заткнуть! 
Соли пуду бы с кем ни будь 

Толи так, неустанно ярость 
Проявить, что сродни поэтам 
Провожая меня и лето 
Продолжает меня их алость 

Не успею я спеть все песни 
Не усну на глухом морозе 
Не советчик я этой мести 
Не она мне не дарит розы 

Без духов на постели тихо, 
А без духа – в сыром подвале! 
Всех безумие всем поутихло б, 
Перестало б когда давали
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________



песни mp3 http://wikibit.net/mp3/%D0%96%D0%B5%D0%BD%D1%8F-%D0%93%D1%83%D0%B7%D0%B8%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE

http://vk.com/audios38760693

видео http://www.youtube.com/user/guzienkoevgeniy66

другие публикации http://duende2012.blogspot.com/2012/01/2011.htm
                                             http://www.stihi.ru/avtor/johngu

http://rockpavlodar.net/gu/

связи http://vk.com/guzienko_evgeniy

tartugas@ngs.ru